Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера

Мальгарион сделал еще один долгий, неторопливый глоток из своего бокала.

— Итак, что мы имеем? Шесть более или менее великих держав, вместо двух десятков разнокалиберных государств. Я повторяю, Филофей: шесть, а не пять.

— И это означает, что одно из них ожидает крах…

Ректор проговорил это вполголоса, но от его слов повеяло могильным холодом.

— Со всей неизбежностью. Структура пяти потоков не допускает существования шестого центра силы, это аксиома. Но которое же из шести? Делайте ваши ставки, спектибилитет!

— Вы меня искушаете, экселенц. Хотя, впрочем… Знаете, я бы поставил на Энграм. Объединение это достаточно искусственное и неоднородное. С одной стороны — Амедония, исторически тяготеющая к Вестенланду и Асконе. А с другой — Энгр, в котором заправляют выходцы из белозерских областей, да и память о чжэнском владычестве еще не стерлась из памяти. К тому же нынешний князь, Ренне Пятый, уже немолод, а его единственная наследница, мягко выражаясь, не блистает умом. И сверх того…

Филофей понизил голос, хотя обоих собеседников уже довольно давно окутывала пленка заклинания неслышимости, изолирующая их разговор даже от продвинутых магов. Кто-то из двоих по ходу разговора поставил это заклинание совершенно автоматически, даже не заметив этого. Впрочем, не исключено, что и оба сразу.

— … Сверх того, по слухам, она неизлечимо бесплодна. Так что и с зятем, и с внуками у Великого Князя ожидаются проблемы.

— Значит, ректор, ваш кандидат на катастрофу — Великое Княжество Энграмское. Ну-ну… А впрочем, не хватит ли на сегодня? — Мальгарион сделал крестообразное движение руками и пробормотал пару слов, после чего магическая карта распалась в воздухе вместе с завесой неслышимости. Хрустальный звон, облачко холодного тумана, и вот уже никаких следов серьезного разговора. Сидят себе два корифея и квасят помаленьку. — Давайте-ка тряхнем стариной, Фил, и вспомним молодость. Будем петь и веселиться, пока мы молоды, хотя бы душой. Вот полюбуйтесь на эту прелестную трансформантку2! Я, заметьте, поставил ей сегодня "отлично", и притом совершенно заслуженно, а вовсе не за ее пышный бюст. Хотя воздадим и ему должное: грудь действительно великолепна.

День не заладился с самого утра. Чего уж тут хорошего, если просыпаешься с похмельной ломотой в затылке? Нет, все-таки четвертая кружка пива вчера в кабаке у пана Славкà была явно лишней…

Опять же молоко. Молоко, оставленное молочницей в кринке у порога, оказалось чуть синеватым и со странным привкусом. После недолгого размышления Юрай решил ограничиться простой водой и куском каравая. Ох, надо будет обязательно состряпать Матрёфе какую-никакую микстуру для ее буренок. А то ведь молоко у них все чаще и чаще с душком. Вот так отравят, и не заметишь.

Дальше — больше. В настой от глазных болезней, который он сварил вчера и выставил остужаться на подоконнике, умудрилась залететь жирная оса. И теперь надо было решать, что с настоем делать — переваривать заново, просто прокипятить, или и так сойдет. Алхимик склонялся к последнему варианту. В конце концов, его заказчики — не заносчивые дворяне из Высокого Города, а публика попроще: кабатчики, торговцы, мастеровые. Всем им вполне можно было наплести, что живой осиный яд и есть самый главный действенный компонент его нового зелья, которое теперь будет лечить в три раза шибче. И ведь поверят, и ведь взаправду будут выздоравливать быстрее — просто от того, что верят! Ах, люди, люди…

И, наконец, эликсир от ломоты в костях. Взял и прокис, кикимора бы его задрала! При том, что должен был сохранять свежесть еще недели как две, не меньше. Ну вот теперь снова дожидаться полнолуния, ни свет ни заря тащиться в лес, выискивать свежие листы бресеники, причем обязательно тронутые росой… Хорошо хоть, порошок разрыв-корневища и сушеные кленовые почки не кончились, так что можно будет ограничиться малой вылазкой, часа на два-три.

— Эх, если бы только укрепить этот взвар хоть мало-мальским заклинанием!

Мысль пришла неожиданно, и была она из разряда тех мыслей, которые Юрай регулярно и старательно гнал вон из собственной головы. Колдовать ему было строжайше запрещено, под страхом возврата в силу смертного приговора. Это было одним из двух условий его помилования ("По малолетству и невеликой тяжести вины, сравнительно с двумя прочими соучастниками", как гласил императорский указ): изгнание из Вестенланда и запрет на магию любой школы. Единственное исключение — наличие прямой и непосредственной угрозы для собственной жизни. Действенность императорского указа на територии суверенного Энграмского Княжества, конечно, можно было бы и оспорить, но вердикт сопровождался таким же решением Дисциплинарной Камеры Конклава. А заклятие, единодушно наложенное всеми пятью старейшинами, не способна преодолеть ни одна сила в Круге Земель. Так что в памяти Юрая сохранились только полудетские воспоминания о том, как он творил заклинания, но без малейшей способности на какое-либо усилие воли, чтобы вновь обратиться к магической силе.