Игорь Федорцов - Камень, брошенный богом

Я почувствовал острую потребность заскулить. Тихо, жалостливо, как заблудившаяся Каштанка, в надежде, что добрая рука меня приласкает и утешит. Не утешили и не приласкали. Пузан, с видом знатока и гурмана обозревавший шествие, без излишних эмоций поторопил меня.

— Ну, подымайсь, болезный. Не барин вылеживаться.

Потребовалось время сообразить чего он хочет. Смысл сказанного с великим трудом пробился в отупевший от страха разум.

— Вставай!? Ноги где? — я пнул культей простыню, надеясь увильнуть от вливания в общий строй.

— Ах, да, — спохватился пузан и по-разбойничьи звонко свистнул.

Откромсанные гильотиной члены пришлепали, бодро отбивая такт.

Раз! Два! Левой!

Раз! Два! Правой!

Шли солдаты на войну!

— А, ну веселей, — подзадорил их пузан, захлопав в ладоши. — Мыла Маша ножки белые в пруду!

Ноги, переступая с пятки на носок, пошли русскую плясовую.

— Ать! Ать! Ать! — хлопал пузан в такт. — Не плошай, молодцы!

Ободряемые хлопками "молодцы" не плошали. Пыль поднялась столбом, как от кавалерийского эскадрона. Не знаю, где они выучились выделывать кренделя, но среди скромных талантов их бывшего хозяина, мастерство взбрыкивать голеностопом и трясти мудями не значилось как таковое.

Натешившись, до умильной слезы, пузан призвал разохотившийся до пляса кордебалет к порядку.

— Побаловались и будя! Давайте на место!

Ноги, стриганув антраша, исполнили команду.

— Это что? — возмутился я. Мои вновь обретенные конечности перепутали правое с левым.

Пузан довольно хихикнул.

— Озоруют, канальи.

— Ничего себе озоруют! — взорвался я негодованием и… проснулся.

Проснувшись, полежал. Хорошо! Возвращаясь к реальной жизни окончательно, задорно проорал, имитируя сип длинноногой певицы.

— Отпустите меня в Гималаи, отпустите меня насовсем!*

Тот час клацнуло окошко на двери, и появилась опухшая морда караульного. Луч света в темном царстве, да и только!

— Человек, шампанского в номер! — надрывался я. — Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском! Удивительно вкусно, искристо и остро!*…

— Пасть закрой, — изрекла морда, краснея от профессионального негодования.

— Тогда пивка! — примирительно попросил я.

— Геройствуешь? Ну-ну… Гляди, герой пучеглазый, кабы в козлятник не спровадили?

Я расценил угрозу как не состоятельную. Нету у морды полномочий бросать героя в козлятник.

— Пошел ты, — вяло ответил я служителю замка и решетки, подозревая не скорый выход из комфортабельного узилища.

— Заткни хлеборезку и лежи тихо. Пока лежится, — высказали мне пожелание их святейшество вертухай.

На том окошко захлопнулось, и остался я в гордом одиночестве меж стен синюшного цвета.

— По этапу, в Сибирь, не заслуженно, молодого меня повели… — попытался я пропеть, но желание исторгать рулады пропало. Вытряхнув из кружки оставшиеся капли и половчее устроившись на жестком ложе, погрузился в размышления.

Собственно, почему я здесь? По какой надобности органы правопорядка определили безвинного выжигу в пенитенциарное учреждение? Поскольку события вчерашнего дня помнились только до распития четвертой бутылки, приходилось надеяться, что далее ничего сверх антиобщественного я не совершал. Не сорвал российский флаг, не помочился в вечный огонь, не пытался уволочь бронзового гения революции в прием цветного лома и не устроил нудистский пляж на лужайке под окнами мэрии. Надежды мои зиждились на твердой убежденности в том, что сотвори я хоть одно из перечисленного, моему бренному телу не поздоровилось бы от блюстителей закона. Но плоть моя не носила свидетельства грубого с ней обращения, поэтому конфликт с адептами жезла и наручников исключался. Автоматически исключалось и пьянство. Незнающих меру в питие обыкновенно сдают в медвытрезвитель или в виду непрезентабельной внешности и крайней бедности оставляют на лоне матушки природы. Не возникало бы вопросов, очухайся я в какой-нибудь конуре на заблеванном полу, среди опрокинутых салатов или же в буржуйских покоях с хрусталем люстр и позолотой на унитазном стульчаке. Но я очнулся в камере. Столь неоспоримый факт требовал тщательных изысканий причин случившегося. С чего начать? С дат в метриках и аттестате? Вот значит, откуда желание курнуть отцовского "Севера"! Но отчий кров и родная школа вне подозрений. В школу ходил нормальный ребенок, как все ровесники страстно мечтавший стать героем. Возрастную блажь умело подогревало кино про неуловимых мстителей, голубые молний и отряды особого назначения. Литература тоже не плохо дурила голову. На страницах разнообразных опусов, Отважные Сердца совершали много хороших и очень хороших дел. Их любили прекрасные дамы и боготворили простые смертные, их боялись враги, а друзья были преданы, что покойник надгробной плите. Большинство из юных представителей дворовых кодл, как и положено возрасту, переболели геройской чумкой и приобрели к ней столь значимый для последующей жизни иммунитет. Большинство, но не все. К сожалению, от упомянутой заразы прививок не придумано, и болезнь порой переходит в хроническую форму. И вот, при полном попустительстве родителей, одно милое дитятко, не будем показывать пальце кто, принялось на практике закалять ум, дух и тело для великих свершений. Методика для зачисления в герои включала обширную программу, начиная от секции японского го, где малец рисковал совершенно свихнуть мозги, и, заканчивая занятиями подпольным таэквондо, где он чудом не свернул себе неокрепшую шею. В довесок к перечисленному, поскольку настоящие мужчины рубились на шпагах, скакали на лошадях и бесстрашно лазили по крепостным стенам и отвесным скалам, торная дорожка исканий привела мальчугана к дверям школы каскадеров. Иеху!!! Так закалялась сталь! Сильная рука сжимала эфес клинка. Ветер дальних странствий холодил лоб. Синее небо манило чертой горизонта…Туда!..Туда!..Где жизнь прекрасна!!!