Эрик Ниланд - Слуги света, воины тьмы

ПРАВИЛО № 106: Никаких свиданий — поодиночке, вдвоем, с компаниями, в сопровождении взрослых и без оного.

Как будто что-то такое могло произойти в его жизни. Может быть, это правило относилось к Фионе? На работе с ней порой заговаривали парни.

— Я просто подумал… — проговорил Элиот, перейдя на бег, чтобы поспеть за сестрой. — Ну, не знаю. Может быть, что-то вроде школы — вдруг мы начнем ходить в настоящую школу. С другими ребятами. Это ведь лучше, чем бабушкины задания каждый вечер?

Фиона ничего не ответила. Ее молчание было красноречивее слов.

Сверстники порой становились проблемой для него и сестры. Элиот знал название столицы Анголы (Луанда), количество генов у земляного червя caenorhabditis elegans (около девятнадцати тысяч), но стоило ему завести самый простой разговор с девушкой — и его коэффициент интеллекта сразу падал на тридцать пунктов.

— Да, — вздохнул он, — мысль не самая блестящая.

Но что-то новое обязательно должно было произойти. Завтра им исполнялось пятнадцать. Нельзя ведь прожить всю жизнь, делая то же самое изо дня в день. Работа у Ринго, домашнее задание, чтение, повседневные дела, сон…

Неужели все останется как прежде, даже когда ему стукнет восемнадцать? Неужели бабушка не даст им никакой свободы, пока им не исполнится двадцать один? Или сорок? Пока они не станут такими старыми, как Сесилия?

Фиона откинула волосы назад, заправив непослушную прядь за ухо.

— Я хочу путешествовать, — сказала она мечтательно. — Побывать в Афинах или на Тибете… повидать хотя бы половину тех мест, о которых мы читали.

Она была права. Элиот и сам каждый день прокручивал в голове точно такие же фантазии. Он думал о том, как бы убежать из дома и оказаться далеко-далеко. Но куда они могли уйти? И — что гораздо важнее — как они могли воспротивиться воле бабушки?

Их с Фионой словно засунули в бутылку, заткнули пробкой, и они плыли в никуда на крошечном кораблике из бальсового дерева.

— Могло быть и хуже, — сказала Фиона и кивнула в сторону прохода между двумя домами. — Мы могли бы стать такими, как твой приятель.

Из тени торчали старые кроссовки без шнурков. Из дыр в подошвах выглядывали босые ступни.

— Он не мой приятель, — пробормотал Элиот. — Просто какой-то бедолага.

Фиона пошла быстрее.

К кроссовкам прилагались рваные джинсы и куча серых лохмотьев, которые, видимо, в лучшие времена составляли длинное пальто.

Этого старика Элиот и Фиона видели каждый день по пути на работу. Иногда он забивался куда-нибудь в угол, а иногда сидел в тени, как сегодня. Место он мог менять, но пахло от него всегда одинаково. Сардинами, потом и горелыми спичками.

Элиот замедлил шаг и остановился.

Старик, прищурившись, посмотрел на мальчика, и дубленая кожа его лица подернулась множеством смешливых морщинок, перемежающихся белыми шрамами. Он раздвинул губы в щербатой улыбке, наклонился и протянул руку, в которой сжимал бейсболку с эмблемой команды «Ангелы». На кусочке картона, вставленном в околыш, было написано «VET». [5] Участник войны, ветеран (англ.). (Прим. ред.)

Элиот поднял руку.

— Простите, но у меня…

Он не договорил. За спиной старика он увидел странной формы предмет. Это была скрипка.

Элиот почти ощутил звуковые волны, исходящие от нее, почти почувствовал привкус нот, сладкий и зыбкий. Музыка зазвучала у него в голове. Ему хотелось прикоснуться к скрипке — хотя он никогда в жизни не играл ни на одном инструменте.

Старик проследил за взглядом Элиота и улыбнулся еще шире. Стали видны его желтые зубы, подернутые слюной.

Он взял скрипку, положил себе на колени и провел большим пальцем по грифу. Будто от этого мог быть толк. На скрипке не было ни струны.

Музыка в голове у Элиота умолкла.

Он отдал бы все, чтобы услышать, как играет старик.

Нищий перестал улыбаться и положил поверх скрипки свою бейсболку.

Элиот прикусил губу, открыл пакет с ланчем и выудил со дна две монеты.

Фиона остановилась, посмотрела на него, подбоченилась и покачала головой.

Элиоту было все равно, что она о нем думает. Деньги принадлежали ему, и он имел право истратить их по своему усмотрению.

— Купите струны, — шепнул Элиот старику. — Вы и денег больше бы заработали, когда бы играли.

Он бросил четвертаки в бейсболку.

Старик схватил монетки, потер одну о другую, любовно погладил скрипку и перевел взгляд на Элиота. Он ничего не сказал, но его тускло-голубые глаза наполнились слезами.