Чарли Хольмберг - Бумажная магия

В сумке Сиони не было ничего, кроме останков Фенхеля. Сиони чуть слышно заговорила с песиком: она благодарила его и обещала обязательно его восстановить.

Она осторожно оторвала несколько клочков бумаги, стараясь не повредить хрупкое туловище Фенхеля. Превозмогая усталость, Сиони Сложила цепь жизненных сил как раз такой длины, чтобы та могла обвить сердце взрослого человека.

Сиони выскользнула из пещеры и вскарабкалась на скалу лишь немногим раньше того, как лодка причалила к берегу.

Назад она уже не оглядывалась.

Огромный бумажный голубок находился на том самом месте, где Сиони его и оставила. Она оседлала его и сразу полетела в Лондон. Сердце Эмери было спрятано у нее на груди – там, где билось ее собственное.

Скорчившись под напором ветра, который немилосердно хлестал ее по щекам, Сиони мысленно вернулась в дом Эмери. В свой дом. А вдруг за время ее отсутствия Эмери умер? Может, она слишком долго возилась? Способно ли обретенное сердце оживить бездыханное тело?

Сиони посмотрела на свои заледеневшие пальцы.

Сердце Эмери уже утратило значительную часть своей энергии после того, как Сиони вынула его из лужи с заколдованной кровью. Сейчас она трепыхалось слабо, как воробышек.

Но время у нее еще было! Не может быть, чтобы она опоздала! Истории, подобные той, что случилась с ней, не имеют права заканчиваться плохо!

Магичка Эйвиоски, Хьюз и Кэттер наверняка заметили ее отсутствие, но Сиони поняла, что ее вообще не тревожат кары, которыми ей будут угрожать. Какое ей дело до претензий преподавателей! Она не сожалела о принятом решении и не будет жалеть, даже если окажется, что кое-как сляпанное ею бумажное сердце не смогло избавить Эмери от худшей участи. Она лишь молилась, чтобы ее Складывание выдержало.

По крайней мере, маги оставили открытым люк в крыше дома Эмери. Голубок притормозил на лету и изящно сел на пол просторного зала, не дожидаясь команды от Сиони. Жилище хозяина было хорошо ему знакомо.

Сиони оторвала онемевшие пальцы от опор и потерла их о юбку, чтобы вернуть подвижность фалангам. В голове у нее гулял ветер, но не в том смысле, что она погрузилась в мечты. Просто там было совершенно пусто.

Половицы заскрипели у нее под ногами. Вязаная сумка болталась на боку, как сломанный часовой маятник, а самой Сиони казалось, что она тоже сделана из бумаги. Спускаясь на второй этаж, Сиони одной рукой держалась за стену, а другой прижимала к груди сердце Эмери – коротенькая цепочка жизненных сил на нем уже окрасилась красным. Свою туфлю Сиони потеряла на берегу и не стала искать – она не хотела задерживаться на мокром галечном пляже ни на минуту.

Замерзшая ушибленная ступня ныла при каждом шаге.

Сиони взглянула на спальню Эмери – дверь распахнута настежь, на кровати – никого нет. Значит, они не решились перенести его. Он внизу и наверняка жив. Ждет ее. Не могли же его похоронить, пока ее не было в Лондоне.

Она отсутствовала не очень долго.

А так ли это?

Сиони плелась мимо библиотеки, миновала ванную, туалет, увидела свою спальню… Опять оперлась о стену и начала спускаться на первый этаж.

Мг. Эйвиоски подбежала к лестнице.

– Сиони Твилл! – воскликнула она с горячностью изволновавшейся матери, суровостью главного наставника школы и облегчением, которое испытывает фермер, ощущая на своей коже капли первого весеннего дождя.

Впрочем, глаза у магички тут же сделались размером с обеденные тарелки. Похоже, Сиони паршиво выглядела.

Мг. Эйвиоски побледнела и кинулась вверх по ступенькам, но возглас Сиони заставил ее остановиться.

– Я не пострадала, – заявила Сиони.

Она сказала почти чистую правду. Кровь, запекшаяся на ее блузке, принадлежала не ей.

Сиони бережно вынула из-за пазухи сердце Эмери. Мг. Эйвиоски зажала рот руками.

– Не может этого… – прошептала она сквозь ладони.

Сиони преодолела восемь ступенек, протиснулась мимо мг. Эйвиоски, которая не попыталась задержать ее. У Сиони не оставалось энергии на споры. К счастью, мг. Хьюз и мг. Кэттер вроде бы убрались восвояси.

При виде Эмери, настоящего Эмери, лежащего на импровизированном ложе в столовой, ее сердце лихорадочно забилось. Он даже не сменил позу. Его кожа посерела. Губы сделались почти фиолетовыми. Глаза ввалились.

Но он не умер. Бумажное сердце, которое Сложила Сиони, еще билось в его груди.

Мг. Эйвиоски затворила дверь и произнесла роковые слова, которые мучили и Сиони: