К. Медведевич - Ястреб халифа

…Подергав занавес в последний раз, Айша убедилась — кольца прочно держали набивной ханьский шелк, балка сандалового дерева не прогибалась и не качалась между двумя колоннами арки. Как у Фахра получилось его давеча оборвать — непонятно. Это они так играли с девушками в прятки — и кто-то в занавеску завернулся. Вот уж воистину, мальчику некуда девать прибывающую силу — хорошо, что Тарег забрал его с собой на охоту. Кстати, они должны были вернуться еще до полудня, а солнце уже давно перевалило к вечеру. Рябь пруда отливала золотом, черные тени самшитов и темные морщинки воды колыхали сотни сияющих разбитых блюдец света.

Прикрыв глаза ладонью от нестерпимых бликов, Айша отвернулась — и чернильная тень в галерее шевельнулась. Ахнув:

— Хабиби! — она топнула босой ступней. — Я же просила не пугать меня так!

Примирительно мурча, Тарег опустился на колени и принялся тереться щекой о ее ладонь.

— Сегодня свадьба Аззы, — мягко напомнила ему Айша. — Меня не будет весь вечер, и я вернусь далеко за полночь.

— Тогда мне придется уснуть в одиночестве, — промурлыкали ей в ответ и мягко пофыкали — щекоча, щекоча пальцы теплым нежным дыханием.

«Кого ты хотел обмануть, Тарег?», улыбнулась Айша темной фигуре, резко очертившейся за подсвеченным луной занавесом.

Она млела, облокотившись на подтекающий холодными каплями мрамор стены — лед внутри растаял, и не морозил, а приятно освежал спину. Выпитое легонько кружило Айше голову, и гложущее предчувствие отпустило грудь. В саду одуряюще пахли первые молочные, с желтоватым исподом лепестков, большие весенние розы.

Силуэт в арке шевельнулся — Тарег повернул голову:

— Я устал, Айша. Устал прятаться. Мы словно шаловливые дети, делающие что-то недозволенное…

— Но мы действительно совершаем непозволительное, — мягко отозвалась она. — Я не должна принимать тебя на ложе, я мать халифа и…

— Я люблю тебя, ты любишь меня, я поклялся тебе в этом…

— Я знаю, — ласково, но твердо прервала его Айша. — Я знаю, что для твоего народа этого было бы достаточно, чтобы мы стали мужем и женой в глазах остальных. Но мы не в землях нерегилей, Тай. Мы в Аш-Шарийа. И здесь я не могу быть твоей женой. Здесь мы можем быть лишь тайными любовниками. Прошу тебя, не мучай ни себя, ни меня…

— Четвертый год я прокрадываюсь к тебе в комнаты, словно вор, — мрачно пробормотали за занавесом. — И чего ради? Ради пустых, глупых предрассудков…

Приподняв плохо гнущуюся ткань с набитым цветочным рисунком, Айша вдохнула влажный, пахнущий землей и подцветающей водой пруда воздух.

— Ну будет тебе ворчать…

И потянула за длинный рукав.

Но Тарег лишь упрямо дернул его к себе. Вздохнув, Айша выбралась к нему на ступени. Ночной ветерок колыхал ее распущенные волосы, свободно лежащие на щеках локоны взлетали и путались с легкими прядями его гривы, которую тоже ерошил налетающий с реки бриз.

Вздохнув еще раз, Айша просунула руку ему под локоть и положила голову на плечо:

— До совершеннолетия Фахра осталось три года, Тай. Всего лишь три года. Потерпи еще чуть-чуть, прошу тебя.

— Скоро Прилив, — горько пробормотал Тарег. — Еще один Прилив, который бесследно схлынет. Бесследно, бесплодно…

— Ну потерпи еще чуть-чуть, три года — что такое три года для нерегиля, о хабиби? — Айша пыталась шутить, но стесняющая грудь тоска передалась и ей.

— Не все ли равно? Сейчас или через три года? — упрямо замотал Тарег головой. — Сколько силы уходит в прорву, в никуда, зачем все это, если в нашем доме нет детей? Я хочу, чтобы к нам в дом вошли дети, Айша, я буду очень хорошим отцом, вот увидишь…

— Я знаю, я знаю, — о Всевышний, что ж его так разобрало под этой прибывающей белой луной, — но рождение ребенка невозможно скрыть, о хабиби, что скажут люди, мы и так рискуем…

— Мы можем уехать в летнее поместье. Уехать далеко, в Куртубу, в горы…

— И что дальше?

— Ты сама мне рассказывала, что ваши женщины умудрялись рожать и воспитывать детей прямо во дворцовом хариме и скрывать это ото всех!

— Да. А еще я тебе рассказывала, как умерла одна из таких женщин, которую звали Даджа.

Мрачная тяжесть ее слов отрезвила Тарега. Он уронил голову на сложенные на коленях руки и замолчал.

— Ты помнишь, что я тебе про нее рассказывала? — с безжалостной настойчивостью продолжила Айша. — Тарег?.. Ты помнишь?

— Помню, — наконец, сдавленно отозвался он. — Халиф, ее брат, приказал побить ее камнями за прелюбодеяние. А детей утопить.