Родерик Гордон: Туннели

— Нет, я его со вчерашнего дня и из кармана не вынимал. Как мне миссис Тантруми его дала, так и не трогал… Это как раз после завтрака было. Я совершал моцион — очень полезно для кишеч…

— Может быть, он радиоактивный, — перебил его доктор Берроуз. — Я читал, что в нескольких музеях проверили на радиоактивность викторианские коллекции минералов. Где-то в Шотландии обнаружили очень опасные образцы — кристаллы урана, которые пришлось поместить в свинцовый ящик. Слишком рискованно держать в простой витрине.

— Ох, надеюсь, он не из таких, — сказал Оскар, шагнув назад. — Я ведь целый день его носил рядом с новым бедром — а вдруг протез…

— Не думаю, что тут настолько сильная радиация. Да и ничего страшного с вами не произошло за один день. — Доктор Берроуз вгляделся в шарик. — До чего интересно! Внутри какая-то жидкость… она кружится… как будто водоворот… — Он замолчал, потом покачал головой. — Нет, наверное, шарик просто нагрелся у меня в руке. Значит, это вещество реагирует на тепло…

— Рад, что вы заинтересовались. Тогда я передам миссис Тантруми, что вы его забираете, — сказал Оскар, отступив еще на шаг назад.

— Разумеется, — ответил доктор Берроуз. — Я хочу его исследовать, прежде чем выставлять. Ведь надо убедиться, что он не опасен. А пока я внесу имя миссис Тантруми в памятную книгу — так сказать, благодарность от имени музея. — Он поискал ручку в кармане пиджака, но ее там не оказалось. — Погодите немного, мистер Эмберс, я схожу за ручкой.

Доктор Берроуз вышел из главного зала в коридор, споткнувшись по пути о полусгнившую деревянную конструкцию, которую год назад откопала в болотах группа энтузиастов. Они клялись и божились, что это доисторическая лодка. Доктор Берроуз открыл стеклянную дверь с табличкой «Заведующий». В кабинете было темно, потому что единственное окно загораживали ящики, поставленные друг на друга. Ища на ощупь выключатель настольной лампы, доктор Берроуз разжал пальцы, державшие шарик… и чуть не выронил его от изумления.

В зале шарик светился едва заметно, а здесь от него исходил яркий светло-зеленый свет. Доктор Берроуз не мог отвести от него глаз, и ему казалось, что свет становится все ярче, а жидкость в шарике крутится быстрее.

— Поразительно! Что же это за вещество, которое светится тем ярче, чем темнее вокруг? — пробормотал он. — Нет, должно быть, я ошибся! Наверное, свет здесь просто заметнее.

Но он стал ярче. Доктору даже не пришлось зажигать лампу, чтобы найти ручку — при зеленом свете шарика в кабинете все было видно почти как днем. Доктор вышел из кабинета с памятной книгой под мышкой, держа шарик на вытянутой руке перед собой. Разумеется, как только он вышел на свет, загадочная вещица снова потускнела.

Оскар собирался что-то сказать, но доктор Берроуз пронесся мимо него и выбежал на улицу, хлопнув дверью.

— Эй! Эй! — крикнул Оскар ему вслед, но доктор сосредоточился на шарике и не слышал его. Подняв его вверх, он наблюдал за тем, как свет постепенно угас, а жидкость внутри посерела. Чем дольше он оставался на улице, подставив шарик дневному свету, тем темнее делалась жидкость, став в конце концов черной, как нефть.

По-прежнему держа шарик перед собой, он вернулся в музей. В шарике снова закружился водоворот, и он засветился. Оскар обеспокоенно смотрел на доктора.

— Поразительно… Поразительно! — проговорил доктор Берроуз.

— Эй, я подумал, что с вами сделался припадок. Вы так быстро выбежали, будто задыхались. У вас голова не кружится?

— Нет-нет, не беспокойтесь, мистер Эмберс. Просто хотел кое-что проверить. А теперь, будьте любезны, продиктуйте мне адрес миссис Тантруми, — доктор раскрыл книгу.

— Очень рад, что вам понравилось, — сказал Оскар. — Кстати, запишите заодно номер моего дантиста. С вашими зубами нужно что-то делать, причем срочно!

Уилл ждал у входа на пустырь, окруженный зарослями кустов и деревьями. Он оперся на руль своего велосипеда, в очередной раз поглядел на часы и решил, что даст Честеру еще пять минут. Больше нельзя было терять драгоценное время.

Такие заброшенные места можно найти на окраине любого города. Пустырь пока избежал застройки, очевидно, потому, что находился поблизости от городской свалки и здесь с печальной регулярностью появлялись и исчезали горы мусора. Окрестные жители называли это место «Сорок Ям» — хотя рытвин, порой до трех метров глубиной, тут было куда больше. Здесь часто выясняли отношения Клан и Клика, две подростковые банды Хайфилда, состоявшие из юных жителей наименее благополучных кварталов.