Всеволод Болдырев - Болдырев Всеволод

Проспект заканчивался большим красивым зданием цвета сливочного мороженого. Городской драмтеатр. Я в нем не был лет сто, еще со школьных времен… Захотелось подойти поближе, посмотреть, что с ним сталось сейчас…

— Нам направо, — сухо сообщил мне Илов. Он держал в руках КПК. — Твой маршрут пока что нас не подводил, потому предпочту от него не отклоняться.

— И верно, — меня немного смутил непонятный порыв. — Как помутнение какое-то. Идем отсюда.

Мы свернули на другую улицу. Не пройдя и десяти шагов, Владимир остановился и громко выругался. Эта небольшая аллейка вполне могла оказаться смертельной ловушкой. Я поднял взор к кронам искусно подстриженных деревьев. Ветви, пожелтевшие листья, да и сам ствол были опутаны толстыми шнурами грязно-серой паутины. Из разрывов в коконах высовывались какие-то палки, обрывки газет, торчали куски картонных коробок и прочий хлам. У меня перед глазами всплыл образ девчушки из продовольственного склада. Ее черные глаза, жвала…

— Смотри, — Илов дернул меня за рукав. — Четвертое дерево в правом ряду. Видишь? Матерь божья…

Крик замер на губах, когда я увидел обглоданную по локоть руку, торчавшую из разрыва в коконе. В том, что это была человеческая рука, сомнения не оставалось — сквозь паутину отчетливо проступали контуры вывернутого под неестественным углом тела.

Пальцы сами нащупали шарик, ладонь сомкнулась в кулак. Чуть отвел плечо назад, а правую руку выставил вперед. В серебряном лезвии отражалось небо… Теперь на нем появились багровые прожилки, словно сгустки пролитой крови. Казалось, они делили свод на ярусы, образуя некое подобие детской мозаики. Само небо сменило мутный свинцовый цвет на иссиня-черный. Во время нашей короткой прогулки глаз от земли почти не отрывал, а стоило бы.

— Темнеет раньше обычного! — нервно проговорил Илов. — Если не поднажмем, будем ночевать на улице.

— Или в коконе. — Вид изуродованного тела уверенности мне не прибавил. Страх мешал мыслить ясно, постоянно приходилось успокаивать себя.

Большие ржавые ворота.

Одна створка нараспашку, второй не дает полностью раскрыться кем-то подсунутый кирпич. Чуть впереди, там, куда не проникает свет, медленно плавают размытые тени. Небо чернеет, кровавые прожилки на нем становятся ярче, наливаются краской. Наступает ночь, а вместе с ней на улицы Н выползают те, кому самое место в Аду…

А мы, как два идиота и одна весьма симпатичная дура, стояли перед этими ржавыми воротами и смотрели друг на друга сквозь толстые линзы противогазов.

Спуск в убежище начинался в пяти метрах от нас. Но для того чтобы добраться до дверей, нужно было пройти эти самые метры сквозь окутанную чернильным мраком комнату. Еще одно пятно! Оно поджидало нас, словно насмешка судьбы, в самом конце пути, когда и назад не повернешь и вперед не сунешься.

— Как думаете, ваши коллеги смогли бы пройти здесь? — тихо спросил я. По спине пробежался рой испуганных мурашек.

— Ну… — замялся Илов, — честно сказать, они так и не подтвердили своего прибытия. Мы решили, что эта часть группы просто не успела добраться до места. Видимо, ошиблись. Пусть земля им, несчастным, будет пухом.

Перестав слушать его глупое бормотание, я сосредоточился на темной комнате. Мне уже не раз доводилось пробираться через такие ловушки. Правда, всегда по-разному, но сути дела это не меняло. При правильном подходе и быстрых ногах, мы вполне могли рассчитывать на удачу. За себя был более-менее спокоен. Илов тоже меня не волновал, но…

— Я быстро бегаю! — с энтузиазмом, достойным строителя БАМа, ответила мне Мария.

Я кивнул, но спокойнее не стало. Еще бы в такой ситуации она сказала, что бегает как черепаха! Но выбора у нас снова не оставалось. Нужен был источник яркого света и чертова прорва везения.

— У вас медицинские компрессы остались? — мысль пришла неожиданно. Как это обычно в подобных ситуациях и бывает.

Вместо ответа Мария сбросила рюкзак. Вжикнула молния, девушка вытащила белую сумочку с красным крестом. В четыре руки мы смастерили два плохоньких факела, которые мужественно приняли эксперты. Я вынул два шарика и, немного подумав, сбросил на землю рюкзак. Оставлять его было жалковато, — новенький, удобный, легкий! — но следовало еще и забрать рюкзак с исследовательским барахлом у Марии. Чемоданчик с оборудованием перекочевал к Илову.

— Готовы? Ну, на счет «три»!

Мы вбежали в черное помещение. Со всех сторон тут же набросился потусторонний хаос. В темноте красным пламенем горели чьи-то глаза, раздавалось уханье, гулкие хлопки — будто какая-то гигантская птица размахивала крыльями. Но чахлый огонек надежно ограждал нас от когтистых лап, клювов, и черт-те чего еще, что тянулось к нам из мрака. Вот только бинты — дело ненадежное! Уж больно быстро они сгорали…