Олег Бондарев: Стать ветром

— Знаю, знаю, — закивала ведьма. — Но все же дареному коню в зубы не смотрят! Я ему от всей души, а он…

— Он-то думал, что вы шутите! Кто ж поверит, коли ему скажут, что ни меч, ни булава его больше не возьмут?

— Ведьмы не склонны к шуткам, мой дорогой. Конечно, некоторые представители нашего класса, называющие себя гадалками и ясновидящими, любят дурить народ… но даже им не хватило бы смелости разыграть самого Великолепного!

Несколько минут мы провели в молчании. Я жевал горячие лепешки, а госпожа Циала смотрела в окно.

— Так Роми хочет, чтобы я приехала и сняла проклятье? — сказала она наконец.

— Да.

— Отлично. Тогда завтра же утром и отправимся.

— А почему не сегодня?

По крыше мелко застучали капли.

— Гроза, мой дорогой. Я не хочу простудиться — в моем возрасте это не так легко перенести.

— Хорошо, завтра — значит, завтра, — не стал спорить я. — Куда мне завести лошадь?

— Возле дома есть небольшой сарай, места как раз хватит.

— У вас найдется, чем накормить Шельму? Сами понимаете, на одном добром слове не понесет…

— Возьми мешок с ячменем, он стоит у двери, справа.

— Ага, — я утер руки и губы салфеткой и поспешил на улицу.

Когда я вернулся в дом, стол был уже пуст. Госпожа Циала, видимо, отправилась спать к себе в комнату, оставив кушетку в прихожей мне.

Скинув сапоги, я забрался под одеяло. Чечетка дождя по крыше убаюкивала, а медлительный констебль-гром был еще слишком далеко, чтобы прекратить это безобразие, поэтому уснул я быстро.

Обратная дорога прошла веселей. За четыре дня пути мы с госпожой Циалой успели поболтать о чем только можно. Все, что происходило со мной за эти десять лет, стало известно ей. Так же как и ее история — мне.

После того дождя погода решила немного побаловать двух путников, подарив нам короткое бабье лето. Океан неба бороздили не темные корабли негоциантов, а легкие рыбацкие лодки. Природа снова дышала свободно и с удовольствием.

Но листья, желтые и красные, все продолжали лететь…

— Хозяин? — спросил я, отпирая дверь. — Ты в порядке?

Он снова, как и перед самым моим отъездом, сидел в кресле-качалке, смежив очи. Заслышав знакомый голос, Ромидаль раскрыл глаза и посмотрел на меня равнодушным взглядом.

— Ты привез ее, Джереми? — спросил он охрипшим голосом.

— Да, Роми, я здесь, — сказала ведьма, входя. — Вот каким ты стал…

— Приветствую тебя, Циала, — сказал Великолепный, едва заметно кивнув. — Как видишь, твое заклятье не дает мне умереть спокойно…

— Но… как, Джереми? Почему? Я ведь не дарила тебе бессмертие, только неуязвимость!

Старик зашелся в кашле. Не сразу мы с ведьмой поняли, что он смеется.

— Все очень просто, дорогая моя Циала. Однажды, будучи еще молодым, я едва не умер… Мне привиделось тогда, что я стою на белом пушистом облаке, а против меня — высокий седобородый старец в белых одеждах. Лицо его испещряли морщины, такие глубокие, что я не сразу различил, где же глаза.

«Что ты делаешь здесь, Ромидаль?» — спросил он меня, и я почувствовал, что старик удивлен.

«Умираю», — просто ответил я.

«Но как такое может быть?! — воскликнул он, пораженный. — Тебе ведь отпущено еще восемь лет!»

«Так это ошибка? Значит, я буду жить?»

«Да, Ромидаль. Но помни — через восемь лет мы встретимся вновь, и тогда я отведу тебя в Счастливые сады, где вкушают нектар богов другие герои. Так что постарайся за эти годы не опорочить своего доброго имени и сделать как можно больше добрых дел…»

Изображение перед моими глазами поплыло, и я ожил. Но навсегда запомнил те слова. За те восемь лет я сделал очень много, но одного сделать так и не смог…

— Чего? — спросил я и сам испугался звука своего голоса — был он глухой и чужой, словно и не я это говорил, а кто-то другой во мне.

— Мне нужно было… избавить Кендервильский лес от обитающей там ведьмы…

Ведьма тихо охнула и побледнела.

— Прости, Циала… Я пришел в твой дом убивать, а не гостить… Но я не смог этого сделать. Я все просчитал, Циала. Ты должна была убить меня, но этого не случилось… Вместо этого ты подарила мне неуязвимость… и все раны, которые мне нанесли за эти годы… они — во мне. У меня нет новых шрамов на теле, но оно тем не менее изранено донельзя…

— Тринадцать черных кошек, Роми… — прошептала ведьма. — И теперь ты хочешь…

— Да, Циала. Я не могу так больше. Я живу не своей жизнью. Сними заговор, прошу тебя!

Я ничего не понимал и не решался влезать в их беседу.