Андрей Франц - Путь на Хризокерас

Довольно быстро овладев собой, Ричард подошел к столу и взял кружку.

— Что ж, сеньоры, я не знаю и не желаю знать, откуда чужестранцы почерпнули столь глубокие познания о делах христианских королевств Европы. Но вы правы. Так что, будем считать, что с причинами столь активной поддержки моего похода Святым Престолом мы разобрались. Выманить войну и нас, ее служителей, за пределы христианского мира и, тем самым, упрочить свое влияние внутри него. И пусть воины, как тупоголовые бараны, сложат свои головы где-нибудь вдалеке. Тем прочнее будет власть клира, оставшегося в притихших баронствах и графствах.

Не так ли?

Король отсалютовал кружкой, отхлебнул и продолжил.

— Однако тем меньше причин мне доверять Понтифику и стае его церковных крыс. Ведь они претендуют на власть. А это — такой пирог, что очень трудно разделить по справедливости. И, значит, я всегда должен держать под рукой заряженный арбалет…

Господин Гольдберг молча пожал плечами. А что он мог, в сущности, возразить. Пусть Ричард и не застал более чем столетнюю борьбу за инвеституру, развернувшуюся между папами и императорами Священной Римской империи — она закончилась за пятьдесят лет до его рождения — но воспоминания о ней были еще свежи в памяти. И Ричард, опасаясь Иннокентия, был в своем праве.

И тогда вперед вышел господин Дрон.

— Мессир, — медленно и осторожно заговорил он, тщательно подбирая слова, — сир звездочет осветил ситуацию так, как она видится со стороны клира. Но мы, воины, можем и должны оценить ее и с другой — то есть, с нашей стороны.

Если бы заговорил комод у стены или дубовый письменный стол, почтенный историк едва ли удивился бы намного больше. Нет, он, разумеется, помнил их дорожные беседы, где господин Дрон сумел продемонстрировать и ум, и неожиданно весьма неплохую образованность. Но чтобы вот так вот — перед королем, солидно, основательно, с несомненным чувством собственного достоинства и взвешенной рассудительностью… Только теперь Евгений Викторович по-настоящему осознал, что рядом с ним не просто бандит и олигарх, но еще и немножечко выпускник Сорбонны.

Ричард, судя по всему, тоже был впечатлен депутатским дебютом. Новоявленный же оратор, тем временем, приступил к неторопливому развитию своего тезиса.

— Как сказал один неглупый человек, мессир, война — это продолжение политики иными средствами. Так вот, одного взгляда на ваше войско достаточно, чтобы сделать вывод и о вашей политике. Большая и ближайшая к вам часть войска — наемники. Хотя вы и могли бы призвать под свои знамена могущественных владетельных господ Англии и Аквитании. Но не сделали этого. Значит, вам не нужны могущественные вассалы. Тут ошибиться невозможно.

Далее.

Судя по количеству наемников, вы заменили, где только могли, обязательную службу ваших вассалов в королевском войске — денежными выплатами. Иначе никакая военная добыча не позволила бы вам содержать столько воинов. Отдавая деньги на ведение войны вашему величеству, ваши вассалы уже не могут вложить их в укрепление собственных замков, в содержание собственных дружин, в коней и оружие…

Принимая вассальную службу деньгами, вы ослабляете их военную мощь и подрываете их воинскую доблесть. И это означает только одно. Вам не нужны вассалы, служащие королю железом и сталью, а нужны лишь подданные, служащие серебром и золотом. Я прав?

Ричард многозначительно хмыкнул и сделал рукой знак продолжать.

— Итак, политическое устройство, к которому стремится ваша политика, предполагает сосредоточение всей воинской силы в руках короля, оставляя прочим знатным людям королевства утешаться лишь богатством. Которое, впрочем, всегда будет под угрозой отторжения, ведь силой и сталью теперь будет обладать один лишь король. И лишь его добрая воля станет ограничителем той власти, которую он будет иметь над состоянием своих подданных. Не так ли?

— Добрая воля и положенный королем закон!

— Пусть так. Добрая воля государя и устанавливаемый им закон. Фактически, это формула, на которой стояли все известные до сих пор империи.

— А империя Карла Великого, объединившего под своим скипетром весь христианский мир? Уж он-то никак не ограничивал военное могущество своих вассалов!

— Империя! — презрительно усмехнулся господин Дрон, — начавшая распадаться еще при его жизни. И превратившаяся в ничто сразу после его смерти. Нет, мессир, лишь ограничив могущество знатных людей, лишь истощив их мощь и сосредоточив ее в своих собственных руках, достигнете вы цели, что столь явно видна в ваших сегодняшних начинаниях.