Алексей Свиридов - Возвращение с края ночи

Торговой жилки у Воронкова не было никогда, и добывать средства к жизни, продавая сникерсы-памперсы, он даже не надеялся.

Так что подвернувшееся случайно место техника на очистной станции «Южная» показалось вполне привлекательным, несмотря на всю специфику работы.

И вот уже с год Сашка торчит здесь.

Первый месяц все усилия уходили на то, чтобы не позволить себе сбежать, а потом, как это ни странно, он привык и относился к своим обязанностям почти спокойно — работа как работа. Не такая, конечно, которой можно похвастаться, но бывает и похуже.

Воронков вздохнул и, оставив лист с размышлениями торчать из машинки, прошелся по своей комнатушке, а затем, скрипнув дверью, по короткому темному коридорчику перебрался в соседнее помещение — мастерскую, оснащенную на удивление неплохим набором оборудования.

Именно наличие такой мастерской окончательно примирило его с малопрестижной должностью. В ней он мог отводить душу, отдаваясь еще одному хобби, помимо графоманских упражнений.

О втором, а вернее, первом и главном увлечении Воронкова все тот же однокашник Козя отзывался с уважением гораздо большим, хотя именно оно принесло в свое время неприятности обоим.

Сашка еще со времен школьных уроков труда, лысых напильников и поломанных ножовок, пристрастился к работе с металлом. Всерьез и не по-детски.

Ну что мог взяться изготовить пятнадцатилетний пацан? Тем более пацан, у отца которого на полке стоят обложкой к комнате два издания «Револьверы и пистолеты» и «Стрелковое оружие» Жука и двухтомная энциклопедия оружия «Schutzen Waff en Heute»? Пацан, перекопавший весь стеллаж, заставленный другими, менее красивыми, но гораздо более подробными книгами по истории и конструкции оружия…

Поймали Сашку-Вороненка только на втором курсе института, когда, уже вполне освоив несложные конструкции и даже испытав некоторые из них, он взялся сделать для себя и для друга Кози по хорошему газовому пистолету. Такому, чтобы бил дальше и мощнее всех существующих.

С этим-то пистолетом в кармане Серегу и прихватили после очередной пьянки в общежитии.

В милиции его быстро раскололи, и уже на следующий день Воронков сидел в КПЗ, с трепетом ожидая результатов обыска. Но того, чего он боялся, не случилось. Самостоятельное изготовление газового оружия он не отрицал, а следов более серьезных работ у него дома не нашли…

Сашка не был настолько глуп, чтобы делать боевые конструкции дома, но некоторые расчеты и чертежи могли бы дать пищу для размышлений грамотному следователю.

В тот момент на милиции и прокуратуре не висело ни одного убийства с неустановленным оружием, и поэтому серьезно дело Воронкова раскручивать не стали.

Суд дал ему год условно, а Козя вообще отделался штрафом.

Причем из института ни того, ни другого не отчислили — время было уже перестроечное, и автоматически последовавшее за подпиской о невыезде исключение из комсомола уже особенно ни на что не влияло.

К тому же заведующий кафедрой «Детали приборов и механизмов», приглашенный прокуратурой в качестве эксперта, после осмотра пистолетов сказал ректору: «У этого Воронкова весьма нестандартное мышление… И умение доводить идеи до рабочего состояния тоже есть. Если мы его оставим учиться сейчас, то, возможно, лет через сорок институт будет заказывать мраморную доску — мол, здесь учился, и так далее!»

Однако дальнейшая карьера молодого специалиста не оправдала надежд завкафедрой. Звезд с неба Воронков хватать не пожелал, излишнего служебного рвения не проявлял, на заводе считался хорошим работником, и не более.

Никто, кроме двух близких друзей, не знал, что на самом деле Сашка отнюдь не утратил своих способностей и пагубной наклонности эти способности применять — просто история с задержанием и суд еще раз убедили его в необходимости быть очень осторожным.

И раньше осторожный, теперь он свои произведения старался прятать от чужих глаз, как, наверное, и Штирлиц не прятал свой передатчик.

Привычным движением, не глядя, Воронков включил шлифовальный станок. Грубый абразивный круг был заменен плотным войлоком, щедро посыпанным зеленым порошком полировочной пасты.

Одновременно с загудевшим двигателем станка взвыла вытяжная вентиляция, и их звуки вместе создали какое-то подобие вибрирующего аккорда.

Кто-нибудь другой, наверное, счел бы этот звук зловещим и жутким, но Сашка к нему уже давно привык, и более того, находил удовольствие в тон ему напевать бессвязные слова, в которых не было ни рифмы, ни ритма: