Хорхе Борхес - «Если», 1994 № 02

И тут началось…

Корус замер, словно окаменев. Кинжал так и остался в его ладони острием вверх. А Мариус закричал. Крик его в абсолютной тишине показался ужасно громким. Никогда в жизни я не слышал в человеческом голосе такой боли. Колоссальный поток энергии обрушился на нас. Богиня ли, демон ли, сила природы или излучение мощного источника энергии — но то была, конечно, она, Шарра. И я услышал еще чей-то яростный вопль — вопль протеста. Свой собственный.

В следующую минуту округу огласил воинственный клич; с деревьев на дорогу стали прыгать люди. Чья-то рука схватила моего коня за поводья. И тут я догадался, кто завлек нас в эту ловушку.

Человек, возникший передо мной, был высок и строен. Из-под выгоревшего чуба в упор на меня глядели серо-стальные глаза. Теперь он казался старше и гораздо опаснее, чем в последнюю нашу встречу. Кадарин!

Моя лошадь отпрянула назад, и я чуть не вылетел из седла. Между тем отдельные крики уже слились в монолитный гул, прерываемый звоном стали, топотом и ржанием испуганных коней. Кадарин выкрикнул на местном гортанном диалекте:

— Прочь от Элтонов! Оставьте их мне!

Он все дергал моего коня за поводья, то в одну сторону, то в другую, стараясь, чтобы конская голова все время оказывалась между нами. Я откинулся назад, почти лег на круп и тут услышал щелчок выстрела. Пуля просвистела возле уха.

— Трус! — крикнул я и поднял коня на дыбы.

От неожиданности он отлетел в сторону и упал.

Но тут же вскочил. Однако этой секунды мне хватило, чтобы спрыгнуть на землю и выхватить меч. Какой ни на есть, а все-таки меч.

Когда-то я превосходно фехтовал, а вот Кадарин так и не овладел этим искусством. Земляне не способны на это. Конечно, он всегда имел при себе меч и даже пользовался им в бою; в горах без этого не обойдешься.

Но и у меня раньше было две руки; к тому же это всего лишь парадный меч. Какой же я все-таки идиот! Я же давно почуял опасность, воздух был прямо-таки пропитан ею — и не взял с собой нормального боевого оружия!

Мариус уже дрался у меня за спиной с одним из бандитов. Тощий, скрюченный, он был вооружен жутким длинным ножом. Я все еще пребывал в телепатическом контакте с Мариусом и все время «слышал» проносившиеся у него в голове мысли. Я резко оборвал контакт: у меня хватало забот с Кадарином. Наши мечи со звоном скрестились.

Я лихорадочно соображал. У Кадарина только

одно слабое место: его бешеный нрав. Впадая в ярость, он тут же забывает обо всем на свете, теряет свою холодную рассудочность и становится неукротимым диким зверем. Если мне удастся раздразнить его, заставить хоть на долю секунды потерять самообладание, он тут же утратит и благоприобретенные навыки фехтовальщика. Грязный способ, но я был не в той форме, чтобы позволять себе разборчивость в средствах.

— Эй, ты, сын реки! — крикнул я ему на кауэнга, диалекте, в отличие от остальных буквально перенасыщенном ругательствами и оскорбительными понятиями. — Значит, сандалии еще не откинул? На этот раз тебе не удастся спрятаться за юбку сестрицы!

Ритм его ударов и выпадов не изменился — все такой же быстрый, немного неуклюжий, но смертоносный. Да я и не рассчитывал на особый успех.

Но на какие-то полсекунды он убрал телепатический барьер, охранявший его, и оказался в моих руках!

Его мозг мгновенно был парализован ударом телепатической энергии Элтонов. И тело его тоже словно окаменело. Я протянул руку и вынул меч из его застывших пальцев. И оглянулся. Сражаясь с Кадарином, я совершенно забыл о кипящем вокруг бое, словно мы с ним были одни на этой лесной дороге, только он и я. Да еще моя ненависть. Сейчас я убью его!

Но я уже упустил время. Я был слишком утомлен после контакта с Мариусом. Стоило мне чуть ослабить телепатическую агрессию — и Кадарин немедленно ожил. С диким криком он бросился на меня. Весил он раза в полтора больше, и я растянулся на земле во весь рост. Потом почувствовал страшный удар по голове и погрузился во тьму.

Не меньше тысячи лет прошло, когда из этой тьмы выплыло наконец лицо старого Хастура. Глаза жгло как огнем, я с трудом держал его в фокусе.

— Лежи тихо, Лью. В тебя стреляли и попали. Только они уже исчезли. Вместе с мечом Шарры.

Я попытался было подняться, но чьи-то руки снова мягко и настойчиво уложили меня. Налитые кровью глаза с трудом различали лица; все плыло в каком-то красноватом тумане. Откуда-то издалека до меня донесся голос Лерриса, хриплый, невнятный и ужасно печальный: