Эл Ригби - Капитан Два Лица

Последние слова вызвали у Кеварро явное удивление. Он склонил к плечу голову, сводя пальцы в замок.

— Думаю, у королей не бывает легких дней. Несомненно, я приму ваше приглашение, если вы так хотите. Хотя оно несколько неожиданно.

— Если, конечно, вас не ждет супруга или друзья…

— Меня никто и нигде не ждет, — равнодушно отозвался нуц. — Никогда, не здесь. Идемте.

Дуан кивнул, пытаясь переварить начало ответа. Оно показалось крайне печальным, хотя выражение лица советника так и осталось бесстрастным. Перехватывая поудобнее свою книгу с каким-то очень длинным, едва влезающим на обложку названием, Кеварро шагнул вперед.

— О неожиданности я сказал по другим причинам. — Голос советника снова раздался уже на расчищенной садовой дорожке. — Ваш отец приглашал к своему столу кого угодно, кроме меня, я же привык держаться на расстоянии.

— А мне вот захотелось пригласить именно вас. — Дуан пожал плечами. — Мне неизвестно положение дел в Совете, но вы там явно выделяетесь… — Тут он подмигнул с лукавым смешком. — И я хочу с вами дружить. Мне нужны умные головы рядом.

Темные брови Кеварро, едва различимые на таком же темном лице, приподнялись.

— Надеюсь, не отрубленными? Насколько мне известно, этим нередко оканчивается дружба с королями.

— У дикарей, — парировал Дуан. — И у заморцев. А я в случае чего просто вас повешу.

— Более чем утешительное обещание, ваша светлость. Это совсем другое дело.

Разговаривая подобным образом, они вернулись в замок, а вскоре сели друг против друга в кабинете. Дуан, отпустив слуг и окинув быстрым взглядом щедро накрытый стол, увидел на нем графин вина. Ничего крепче не было, хотя король не отказался бы, например, от настоянной на розовом или белом жемчуге висхи. Тем не менее, решив довольствоваться малым, он отвинтил от графина крышку и, приподняв сосуд за горлышко, осторожно взболтнул. Волна терпкого сладкого запаха подсказала хороший фииртовый сорт винограда и приличную выдержанность. Нотки можжевеловой свежести выдали даже местность: прохладный суровый Тур.

— Вы провели десять Приливов в подобии околдованного сна и не забыли, как пробовать вино…

Дуан едва не выронил графин, услышав это, и поспешил улыбнуться советнику.

— Да, некоторые виноделы отца слишком часто проделывали подобное. Такое не забывается. Знаете, мне кажется, будто я был юным еще вчера. Эти десять Приливов действительно стали странным сном.

«… Полным и счастья, и отборных кошмаров ». Добавляя это про себя, Дуан невольно снова задался вопросом, что делают Дарина и Железный.

— В таком случае сон пошел вам на пользу. Везде уже говорят, что, путешествуя по нашим землям и усмиряя бунты, вы проявили себя как «мудрый и достойный муж, закаленный страшными испытаниями». — Советник помедлил, и углы его рта дрогнули в улыбке. — Я процитировал вам то, что уже записали в хронике. От себя я сказал бы, что вы справились достойнее, чем справился бы ваш почтенный отец в подобной ситуации. Он был прекрасным королем, но оставил бы за собой слишком много висельных веревок. Простите.

— Не извиняйтесь перед прежним королем, если уж льстите новому. — Дуан опять усмехнулся; этот человек ему явно нравился. — Я преклоняюсь перед моим отцом, но вы правы в том, что его нрав был горячее моего и он не простил бы подданным даже малейшее недоверие. Именно поэтому боги нарекли его Воителем, еще когда он издал свой первый детский крик.

— А вы — Сокол, потому что стараетесь смотреть на ситуацию сверху?

« Я Сокол, потому что на „Лассаре“ невозможно было оставаться птенцом ». Но Дуан не произнес этого вслух, а только ближе придвинул к себе бокал.

— Стараюсь по мере сил. Надеюсь, — он перевел разговор, — вы не против, что мы обойдемся без слуги, который пробовал бы каждое блюдо здесь и разливал нам вино? Насколько мне известно, при нашем дворе за последние пятьдесят Приливов никого не отравили.

— А вы так хотите быть первым?

Под несколько обеспокоенным взглядом Дуан отвел за ухо прядь волос, взял вилку и без особых церемоний подцепил с длинного блюда самый большой кусок жаркого из кролика.

— Это избавило бы меня от множества проблем вроде необходимости присутствовать на балах, — философски заметил он, с трудом сдерживая желание сразу сунуть великолепно пахнущее мясо в рот. — И не говорите, что вас самого это не вдохновляет. Налить вам?

На самом деле один из его перстней, украшенный овальным сильбурром кроваво-красного цвета, имел крайне занятное свойство: камень темнел, если поблизости от владельца был яд. Подобные вещи носили почти все сагибы и сановники Заморья, где ядов знали больше, чем сладостей. Перстни с этим же мудрым камнем дарили своим фаворитам и фавориткам, женам и мужьям, любовникам и любовницам — чтобы их не отравили те, кем дорожат меньше.