Эл Ригби - Капитан Два Лица

— Ино? Я повторяю. Что. Ты. Собираешься. Делать с королевством?

Дуан решился и особенно прямо посмотрел Розинде в лицо.

— А ты думаешь, из меня выйдет хороший правитель? Я потерял связь с этими местами, я выпал из жизни. Я попытаюсь восстановить ее, ведь не просто так меня пробудили. Но ты ведь понимаешь, что такое проспать десять Кругов в темной пещере?

Розинда удовлетворенно закивала, но не в ответ на вопрос, а будто бы самой себе и своим догадкам. Помолчав, она склонила голову к плечу.

— Сочувствую. Но у тебя просто нет выбора, братец. Или ты его видишь? — Прежде чем Дуан открыл рот, она предупреждающе подняла ладонь. — А впрочем, мне плевать. Твой выбор — точно не я.

Дуан резко сделал шаг навстречу. Розинда сидела все так же прямо, болтая левой ногой, стуча пяткой о резную ножку стола.

— Что ты имеешь в виду?

— А то. Если вдруг ты решил, что тебе удастся надавить на людей, посадить на трон меня и жить в свое удовольствие, то нет . Пусть тебя не было десять Приливов, но тебя с детства растили королём, а меня — чьей-то вещью. — Тоненькие пальцы нервно пробежались по кружевному воротнику платья. — Чувствуешь разницу? Те, кто поднимал бунты с требованием дать мне трон, действовали не от моего имени , Ино. Они как раз прекрасно понимали: я — вещь. Стул, который можно двигать, а вследствие легкого веса — даже переносить. И они хотели двигать.

— Но ты не вещь, Розинда, — мягко возразил Дуан. — И я уверен, отец…

— Помолчи. И послушай.

Она даже не дала ему закончить; углы рта растянулись в неприятную, незнакомую ухмылку. Розинда спрыгнула со стола и начала прохаживаться вокруг Дуана. Периодически он поворачивался, чтобы на нее посмотреть; ему казалось, сестра подбирает слова, и он не торопил. Наконец она снова заговорила:

— Прошло четыре Полукруга, когда отец смирился, Ино, и перестал тебя искать. Он понимал, что уже не успеет вырастить преемника, даже если женится еще раз, да и вдруг пойдут девочки? Он решил использовать то, что есть, — меня, власть ведь можно передавать и дочерям. Моих милых камеристок на прогулках все чаще отныне сменяли дамы из Левого полусовета, а моими обычными собеседниками стали мужчины из Правого. Я, всю жизнь говорившая только о платьях, музыке и бабочках, стала рассуждать о политике и науках. Я , Ино, понимаешь? Ты даже представить себе не можешь, как тяжело, например, увидев целых двенадцать Приливов, впервые вгонять в голову математику, когда до этого тебя даже не учили считать больше, чем до ста! Но мне многое удавалось, потому что я старалась. Это было в новинку, и это было нужно отцу, я жалела его. А потом…

Она запнулась, и, догадавшись, Дуан спросил:

— Он потащил тебя на казнь?

Сестра кивнула.

— Розинда…

— Он сказал, я должна это знать. — Остановившись рядом, она пожала узкими плечами. — И я узнала . Правда, — она мрачно усмехнулась, — ему удалось проделать это всего раз. Больше не пытался.

— Как ты этого добилась? — удивился Дуан. — Меня он…

— Брал на каждую. Знаю. — Розинда взялась за длинную кисточку на своем поясе и принялась вертеть. — Но поскольку я попыталась выброситься в окно в день, когда увидела первое повешение, ему пришлось передумать.

Дуану стало еще сквернее. Ловя бледную руку сестры своей, он спросил тише:

— Ты пыталась…

Но Розинда вырвалась и неприлично, заливисто рассмеялась.

— Я не такая дурочка. Это было в первый день С элты [3] На языке Альра’Иллы сэлта — неделя. Состоит из 9 дней. Большого Отлива , я просто хотела отправиться с городскими девушками прыгать через костры. Ну, те, которые разводят на том участке моря, откуда уходит вода. Я решила вылезти в окно, я часто так делала раньше. Одна из моих дам увидела и завизжала, что я хочу уйти в сон . И я, быстро сообразив, что к чему, стала изображать, что делаю именно это. Заламывать руки, визжать, слезу пустила. Отцу пришлось признать: казни — не лучший досуг для девушки.

Дуан невольно рассмеялся такой хитрости, но Розинда больше даже не улыбнулась. Глянув исподлобья, она отчетливо произнесла:

— С того дня я стала все делать ему назло, Ино. Он уже не удивлялся моим выходкам, и остальные тоже перестали. Я не видела в этом ничего плохого: он вспомнил о том, что я существую, слишком поздно, и мне очень захотелось, чтобы он за это поплатился. Может, я и вещь, но не самая безропотная. И теперь, когда есть ты, — оглядев стол, она подтянула к себе графин с водой и отпила прямо из него, — я предоставлена самой себе и могу делать…