Даниэль Зеа Рэй - Эльф

Райлих раскрыл ее рот и проник в него языком. Влажный… Нежный… Она почувствовала тепло его тела, прижимающегося к ее обнаженной груди, его руки, блуждающие по ее спине, и поняла, что все это нравится ей. Она ответила на его поцелуй и попробовала его вкус. Сладкий… Кто бы сомневался, что для Лой он окажется сладким. Ее руки, что так внезапно оторвались от стула, запутались в его волосах, и поцелуй, который до этого казался ей нежным, превратился в требовательный. Райлих прикусывал ее губы, втягивая в свой рот, не отпуская, заставляя ее сильнее прижиматься к его рту и ласкать его своим языком.

Она уже почти сдалась. Она перестала сводить свои бедра на его торсе, она выгибалась, сильнее прижимаясь к его обнаженной груди, она начала тяжело дышать и Райлих был уверен в том, что если прикоснется к ее плоти, почувствует влагу на своих руках. Он бы взял ее сейчас, здесь, на этом стуле. И она бы отдалась ему, в этом он не сомневался. Но все же… Переступить тонкую грань оказалось труднее, чем он полагал вначале. Эта грань называлась 'совестью'. Его совестью.

Он хотел ее, безусловно. С тех пор, как встретил в том торговом центре, хотел. Но, получить ее вот так, по принуждению, он все-таки не мог. Оказалось, что не мог… Он отпустит ее сегодня. И завтра, скорее всего. Он будет отпускать ее до тех пор, пока она сама не решит остаться. Потому что будет хотеть его без ласк и прикосновений. Просто так, как он хочет ее, когда заглядывает в зеленые глаза, когда наблюдает за тем, как она ест, когда сидя рядом с ней в машине ощущает ее аромат. Только так, и никак иначе.

Райлих отстранился от нее и, прикоснувшись на прощание губами к ее соску, стянул халат на ее груди.

— Уже поздно, — ответил он. — Я отвезу тебя домой.

Лой долго смотрела на него. Он отпускал ее? Вот так? Просто?

— Здесь есть какой-то подвох? — спросила она, откинувшись на спинку стула.

— Нет, милая, — ответил он и поднялся на ноги.

И как бы вовремя он от нее не отвернулся, не заметить, что он возбужден, было трудно. Лой хмыкнула.

— Что ж, как скажешь, — ответила она и посильнее стянула халат на груди.

— Доброе утро, Эштон, — поздоровался Дамьен.

— Я вас ждал, — ответил Инри и провел их в свой кабинет.

Эштон предложил всем выпить, но они отказались.

— Ты сказал, что дело касается меня, — начал разговор Инри и присел в кресло напротив дивана, где разместились Норамы и Принц.

— Вы знаете, что Тайрин является отшельницей?

— Теперь об этом знают все, — справедливо заметил Инри и натянуто улыбнулся.

— А имя Ирэн вам что-нибудь говорит?

Эштон задумался и покачал головой.

— Тогда почему Вы на протяжении двадцати трех лет переводили деньги на один из счетов этой женщины? — задал свой вопрос Дамьен.

— Деньги? Я много, кому плачу, так же, как и ты, Дамьен. И не всегда знаю имена тех, кому перечисляю деньги. Если ты назовешь номер счета, мой бухгалтер скажет, кому и за какие услуги я плачу.

— То есть, имя Ирэн ничего вам не говорит?

— Нет, — покачал головой Эштон.

— И имя 'Тайрин' до Вашего с ней знакомства в клубе Вы тоже никогда не слышали?

— К чему ты клонишь, Дамьен? Что я знал эту девушку и, возможно, был знаком с ее матерью?

— Я не говорил, что Ирэн — мать Тайрин, — ответил Дамьен и поднялся с дивана.

Эштон замер на мгновение, словно загнанный в ловушку зверек, а затем откинулся в кресле и приложил ладонь к лицу.

— Вы по-прежнему собираетесь утверждать, что никого из них не знали, или, может, наконец, начнете говорить правду!!! — закричал Дамьен и подошел к нему. — Ей предъявили обвинение в убийстве! Ее казнят, если Вы, черт бы Вас побрал, не начнете говорить правду!!!

— Тайрин — моя дочь, — пробурчал Инри и потер виски. — Я никогда не встречал ее раньше, но она слишком похожа на свою мать.

— И Вы решили, что промолчав, сможете отстраниться от всего?

— Я и так сделал достаточно. Благодаря мне ее не убили сразу же, на месте преступления. Хотя одному Богу известно, что она сотворила с Хиант.

— Она не делала этого.

— Это вопрос спорный!

— Вы знаете, что Ирэн уже нет в живых?

— Догадываюсь, — ответил Эштон и выпрямился в кресле.

Дамьен подошел к Лой и, взяв у нее из рук папку, швырнул ее на колени Эштону. Мьер немного помедлил, но все-таки открыл ее. Лицо мьера побледнело, ужас и еще что-то исказило его.

— Кто это? — пробурчал Эштон.

— Мать Тайрин. Точнее, то, что от нее осталось.

Эштон подорвался с кресла и подошел к бару. Налив себе виски, он залпом опустошил бокал и поставил его на поднос.