Фриц Лейбер: Мечи против колдовства

А днем Серый тайно сверился с последним из четырех коротких четверостиший на клочке пергамента, лежащем в самом глубоком кармане дорожного мешка:

Вчера это звучало довольно многообещающе – по крайней мере та часть, насчет дочерей и отцовства – однако сегодня, не выспавшись, Серый посчитал все явным издевательством.

Но теперь живая маска снова была здесь и снова проделывала все те же дразнящие штучки, в том числе и вызывающий дрожь, однако странным образом волнующий фокус – веки широко раскрывались и показывали не глаза, а этакую изнанку их, темную, как ночь вокруг. Мышелов был очарован, хотя и не без трепета. Однако не в пример прошлому разу, голова его была вполне ясной, и он пытался определить иллюзорность или реальность маски, моргая, щурясь и бесшумно ворочая головой внутри капюшона – что никак не влияло на живую маску. Затем он тихо развязал ремень, стягивающий верхние крючки плаща, – Хрисса сегодня спала рядом с Фафхрдом – медленно протянул руку, поднял камушек и щелчком запустил его через бледные языки пламени в точку чуть пониже маски.

Хотя Мышелов знал, что позади костра не было ничего, кроме разбросанного щебня и звеняще-твердой земли, он не услышал даже самого слабого удара камня обо что бы то ни было. С таким же успехом он мог забросить его в космическое пространство.

И почти в тот же самый момент маска дразняще усмехнулась.

Мышелов очень быстро выскользнул из плаща и вскочил на ноги.

Но еще быстрее маска растворилась в воздухе – на этот раз одним быстрым мазком от лба до подбородка.

Мышелов почти фехтовальным выпадом метнулся на другую сторону костра к тому месту, где, как казалось, висела маска, и стал внимательно оглядываться по сторонам. Ничего – кроме мимолетного запаха вина или винного спирта. Мышелов пошевелил угли в костре и снова осмотрелся. Опять ничего. Не считая того, что Хрисса, лежащая рядом с Фафхрдом, проснулась, ощетинила усы и серьезно, возможно даже с укором, уставилась на Мышелова, который начал ощущать себя изрядным болваном. Он вопрошал себя, не играют ли его разум и его желания в какую-то глупую игру друг против друга.

Затем он наступил на что-то. Сначала Серый подумал, что это его камушек, но, подняв его, увидел, что это был крошечный горшочек. Это мог быть один из его собственных горшочков с красками, но он был слишком маленьким, чуть больше фаланги большого пальца, и сделан не из выдолбленного камня, а из чего-то, похожего на слоновую или какую-либо другую кость.

Мышелов стал на колени у костра и заглянул в горшочек, затем опустил в него мизинец и осторожно тронул довольно густую мазь, находившуюся внутри. Вытащенный палец приобрел цвет слоновой кости. От мази пахло маслом, а не вином.

Мышелов некоторое время размышлял, сидя у костра. Затем, взглянув на Хриссу, которая снова пригладила усы и закрыла глаза, и на тихо похрапывающего Фафхрда, он вернулся к своему плащу и к прерванному сну.

Серый ни словом не обмолвился Фафхрду о своей прежней встрече с живой маской. Поверхностно это можно было объяснить тем, что Фафхрд высмеял бы такую телячью чушь о лицах, возникающих из дыма; более глубоко в подсознании отыскалось бы то объяснение, которое удерживает любого мужчину от упоминания о новой хорошенькой девушке даже в разговоре со своим лучшим другом.

Так что, возможно, то же самое чувство не позволило Фафхрду на следующее утро рассказать своему лучшему другу, что с ним случилось позже этой же ночью. Фафхрду снилось, что он пытается в полной темноте на ощупь определить точные очертания лица какой-то девушки, в то время как ее тонкие руки ласкали тело Северянина. У нее был округлый лоб, глаза с очень длинными ресницами, вмятинка между носом и лбом, круглые и крепкие, как яблоки, щеки, дерзкий вздернутый нос – он казался дерзким даже на ощупь! – и широкий рот, на котором большие осторожные пальцы Фафхрда могли явственно ощутить улыбку.

Он проснулся, чтобы увидеть глазеющую на него луну, висящую наискосок, к югу. Она серебрила нескончаемую стену Обелиска, превращая выступы скал в черные полосы теней. Фафхрд проснулся также, чтобы ощутить острое разочарование. Сон был только сном. Затем он мог бы поклясться, что почувствовал, как кончики пальцев мимолетно скользнули по его лицу, и услышал слабый серебристый смешок, который быстро затих вдали. Фафхрд сел, как мумия, в своем зашнурованном плаще и огляделся вокруг. Костер превратился в несколько красных глаз-угольков, но лунный свет был ярким, и в этом свете он не смог увидеть абсолютно ничего.