Андрей Денисенко - Ненавижу колдунов!

В таверне было людно. Не полный зал, но половина столов была занята. Вот только живых среди посетителей не осталось. Я все-таки вошел, подвинулся, пропуская Книжника, и аккуратно прикрыл дверь.

Уютный обеденный зал. С потолка на медных цепях свисают масляные светильники. Чисто выскобленные столы, свежая солома на полу, за крепкой деревянной стойкой стопками сложена глиняная посуда, не лишенная изящества. Никаких кровавых луж, забрызганных мозгами стен и крошева костей. И ни одного живого человека.

Некоторые так и остались сидеть, уронив головы на столы, некоторые перед смертью пытались бежать и теперь лежали на полу, среди опрокинутых лавок. Меньше всех повезло трактирщику. Его тело лежало у самого очага, вытянутые руки касались раскаленной жаровни и теперь медленно обгорали, распространяя ужасный запах горелого мяса.

Книжник шумно сглотнул.

– Что с ними, а?

– Вампиры. Или что-то вроде того. Какая теперь разница? Сейчас по Калунте всяких много шастает. И кровососов, и трупоедов.

Я прошел к очагу, оттащил трактирщика от огня. Обожженные руки трупа слабо дымились.

– Воняет… Угораздило же его прямо в огонь…

Книжник посмотрел на меня с подозрением.

– Ты ведь не хочешь здесь остаться, Рист?

– Хочу. – Присмотрев на стойке запечатанную бутылку карносского, я зубами выдрал пробку и щедро налил в две ближайшие кружки. – Та нежить, что здесь пировала, уже далеко. Видишь, еда на столах давно остыла. А мне уже все равно, где меня сожрут – здесь или на улице. Бери кружку, Дартч, помянем усопших. И молитву прочитать положено. Я, конечно, не жрец, но им выбирать не приходится. Да прибудут их души в покое и блаженстве!

Книжник сотворил святой знак, помедлил, но кружку все-таки взял. Мы выпили. Вино было хорошим, в меру терпким, в меру сладким. Будь трактирщик жив, точно содрал бы по монете за кружку. Я немного подумал и полез под прилавок, нашаривая коробку с разменными монетами. Коробка оказалась увесистая. Коротким ударом я сковырнул игрушечный замочек и высыпал монеты на прилавок.

– Ого! Не зря зашли. Бери, Дартч, тут обоим хватит, – я раздвинул медяки и аккуратно выбрал золотые монеты. – Золото пополам поделим, а серебро все не унести, тяжелое.

– Это воровство, воин! Это… это все равно, что могилу грабить!

Я насмешливо посмотрел на Книжника.

– Ишь, какой привередливый. Не нравится из коробки – иди по трупам пошарь! Без денег все равно не обойтись. Жрать хочешь? Нет? Ничего, захочешь скоро. Вот тогда и поговорим о воровстве.

Я придвинул монеты Книжнику. Возьмет, куда он денется. Нельзя быть привередливым, когда в карманах ветер гуляет.

Дверь скрипнула, снаружи послышался легкий шелест, тут же все стихло. Я обернулся, схватившись за меч. Показалось, что ли?

– Дартч, ты ничего не слышал?

Книжник аж побледнел.

– Н-н-нет… Что случилось? Демоны?

– Да ничего… показалось. Ты золотишко-то бери. – Я перешагнул через труп трактирщика и невзначай приблизился к двери. Видать, и вправду показалось. Немудрено, уже мерещиться начинает.

– Не простой, видать, народ здесь собирался. – Я не спеша прошелся по залу, рассматривая мертвецов. – На разбойников не похожи, зря ты говорил. Скорее уж на местных, из богатеньких. Или на удачливых торгашей.

– Они ж не сами грабили, – Дартч насупился, потом одним махом сгреб монеты. Что и требовалось доказать. – Просто по ярмаркам бродили да у городских ворот уходящие караваны высматривали. А потом приятелям в лес весточки слали. Ждите, мол, к вечеру богатую добычу.

– Что же их городская стража не перевешала?

– А как докажешь, что они с разбойниками связаны? Поначалу пытались, арестовывали, допрашивали. А они свое: да, был, рядом по улице ходил, караван видел, ну и что с того? Когда караванщиков грабили, мирно сидел в городе, попивал пиво, дюжина приятелей подтвердит.

– Ловко.

– Это еще что! Говорят, последнее время до того разбойники обнаглели, что даже очередность установили между собой, кто когда караваны грабит. Слухи такие по городу ходили. Чтобы, значит, купцы совсем ездить не перестали. Три каравана пропустят, четвертый – в лесу исчезнет.

– Послабление, стало быть, купцам сделали?

– Кто же курицу режет, если яйца золотые? Видишь вон того, в меховом плаще? Это Пристон Гард по прозвищу Хитрюга Прист. Его вся Калунта знала.

Я остановился у самого большого стола посреди зала. Из сидящих этот Хитрюга Прит выделялся не только плащом. На мертвеце была толстая трехслойная кольчуга, у пояса – широкие длинные ножны, украшенные черненым серебром. Я не спеша потянул из ножен меч. Клинок вышел мягко, с хищным шелестом. Серьезное оружие, не для баловства. С такими по городу обычно не ходят. И сталь не чета тому мечу, что я у Желтомордого прихватил. Как раз по мне. Кольчугу, что ли, с него заодно снять?