Юлия Галанина Array - Мельин и другие места

«Что же делать, если пути назад нет?»

Только одно — идти вперед. Достичь дна бездны.

— Может ты и прав, Отон, даже — скорее всего прав, но мы давали Клятву. Ты помнишь ее?

Тот, не оборачиваясь, кивнул.

— Тогда ты понимаешь, что это значит.

— Ходрэ.

— Да. Ходрэ.

Свинцовое небо. Тусклое солнце в ожерелье наливающихся чернотой облаков. И город, словно бы светящийся под этой тьмой. Последнее препятствие на их пути. Последние мгновения до встречи с бездной.

— Готовимся к штурму. Начинаем, как только Он прибудет.

В лагере вовсю шли приготовления. Между бесчисленных костров сновали посыльные, передавая донесения сотникам и тысячникам; стучали молотки и скрипели веревки — басканы крепили доставленные в огромных повозках части осадных башен и таранов; ржали лошади и на десятках языков ругались коневоды; скрежетал металл и топали тысячи ног. Мимо шатра, где расположились Санделло и Отон, то и дело маршировали отряды, стекаясь к той невидимой границе, переступать которую пока не решался никто. Эльфийских лучников здесь не боялись, но ведь эти бессмертные, говорят, еще и магией владеют, так что не стоит испытывать судьбу раньше времени. Вот прибудет Вождь, тогда и…

Размеренный ритм войскового лагеря всегда успокаивал Санделло, но только не в этот раз. Правда, мысли о правильности или неправильности всего, что они делают, на время оставили его, уступив место более земным тревогам. Как взять сильнейшую крепость Средиземья, которую, он не сомневался, будут защищать до последнего вздоха? Как сломить сопротивление тех, кто уже считает себя мертвыми? Главным в вопросах стратегии всегда был Олмер, другие военачальники лишь помогали ему в мелочах, но после Исенской Дуги их Вождь словно бы потерял интерес ко всему. Вместо этого он часами просиживал в шатре, не впуская никого, даже своего сына, а когда выходил, то просто говорил, что они должны делать и как. Планы его срабатывали, вот только сам Олмер с каждым разом выглядел все хуже и хуже. Это замечали все, и его ближайшие соратники, и простые воины. «Меняется наш Вождь!» — шептали на привалах между костров, и Санделло, проходивший мимо, якобы по важному делу, а на самом деле не зная, куда себя деть, стискивал зубы. Да, меняется. Так сильно, что его начинают бояться старые друзья. Санделло тоже боялся, но не его, а за него.

А теперь Олмер отстранил его от себя. Поручил командование истерлингами, хазгами и прочими, сам возглавив «армию тьмы», как в шутку называли орков и остальных нелюдей ратники. Санделло ничего не имел против живых, тех же троллей, но призраков люто ненавидел. А ведь может так случиться, что без них Серую Гавань и не удастся взять. Эльфы и впрямь владеют непонятными силами, недаром же они Бессмертные. Но первыми пойдут все равно люди. И, будем молить всех Великих и Могучих, крепость падет от их рук. Аннуминас не должен повториться.

«А еще эта тьма! Неужели тоже из-за Него?»

Откуда-то с востока раздался звук рога, и в то же мгновение в шатер вбежал Отон. Воин ничего не сказал, но Санделло все понял и так. Он прибыл.

Вороной был напуган. Олмер чувствовал его страх, как и страх всех, кто его окружал, и ему это нравилось. Не должно было нравиться, но все равно нравилось. Словно чувства подчинялись не ему, а кому-то другому. Впрочем, так оно и было. Он уже давно перестал быть хозяином того, кого раньше звали Олмером, золотоискателем из Дэйла. Теперь он не более чем раб. Или — пока еще раб. Пока еще не полная марионетка.

— Тихо, тихо. — Олмер успокаивающе похлопала жеребца по холке, но конь только испуганно поджал уши. «Вот так. Его не обманешь, так же как других. Все чувствуют, что ты — это уже не ты».

Последний поворот, и перед ним открылся вид на лагерь и Серую Гавань. Темное море у подножия сверкающего утеса.

Олмер стиснул поводья, останавливая коня. Следующая за ним колонна тоже замерла, не смея пошевелиться. Только хлопает на ветру черное знамя с трехзубчатой короной на белом поле.

Вот она. Его конечная цель. То, к чему он стремился всю свою жизнь. То, ради чего все и затевалось. Путь был долог. Тысячи лиг, пройденных во имя этого дня, тысячи дней, прожитых в ожидании. И тысячи жизней, размолотых жерновами его ненависти и страха. И теперь, здесь, на крайнем западе его мира, все должно завершиться, потому что на большее сил у него нет. Нет, ненависть и страх не исчезли, просто они уже ничего не значат. Они выполнили свое предназначение, приведя его сюда и приведя его к Нему, но дальше Он справится сам.