Татьяна Абалова: Пикс-кочегар

Пикселлион удивленно вскинул глаза.

— Мое тело еще не нашли, — на этот раз пояснила она.

Да, это правда. Пока в ее теле на Той стороне торчит нож, она и на Обратной стороне будет ходить с ним.

— Кто?

— Последний клиент.

Демон оставил Анну у себя. После этого разговора что-то тоненько тренькнуло у него в душе, и он не смог вернуть человечку приемщику.

В тот же вечер он пошел в бордель, выбрал Иксидию, долго не прикасался к ней, рассматривая крепкое тело демоницы, ее волосатые ноги. Слушал болтовню, накручивая черный жесткий локон хвоста на палец, а потом повалил на кровать и грубо взял. Только Икси отдышалась, поставил на колени, притяну ее таз к своему паху, намотал ее длинные волосы на руку, потянул с такой силой, что она запрокинула голову и застонала. Вбиваясь в ее ягодицы, он закрыл глаза, представляя, что под ним стонет Анна. Кончил бурно, рыча от небывалого наслаждения.

Иксидия лежала на боку, подперев голову рукой, и наблюдала, как высший демон, отличающийся от остальных клиентов суровой красотой и необычайно высоком ростом при мощном телосложении, застегивает ремни на форменной одежде. Чем больше ремней, тем выше место на иерархической лестнице.

— Ты сегодня странный, — протянула она, закидывая волосы за спину, обнажая грудь, на которой алели следы от его неумеренных ласк.

Пикселлион помолчал, не решаясь сказать, но звякнула последняя пряжка, и он произнес, не глядя на демоницу:

— К следующему разу побрей ноги.

Он знал, что его просьба вызовет шок. Икси хватала ртом воздух, словно грешник, который уже не может кричать.

Когда он открывал дверь, чтобы уйти, почувствовал, как, кинутая демоницей, подушка летит в его спину.

— Ненормальный! Извращенец!

Он успел закрыть дверь, и с той стороны послышался глухой стук и визг Иксидии:

— Маньяк!

Больше он в бордель не ходил. Конечно, его яйца опухли от воздержания, но он физически не мог переступить порог этого добропорядочного заведения.

А в кабинете его ждала Анна. Она тихо сидела на диване, пока он писал, перебирал бумаги, курил, глядя в открытое окно на новую партию грешников.

Они почти не разговаривали, но достаточно было краем глаза зацепить ее обнаженное тело, белеющее на фоне темной обивки, как его член начинал жить собственной жизнью.

В такие моменты демон закрывал глаза и начинал мысленно считать грешников.

Но однажды Пикселлион настолько углубился в подсчет, что не заметил, как Анна подошла к нему, встала на колени и стала расстегивать ремни на штанах, глядя снизу вверх.

Пикселлион сбился со счета и замер. Недокуренная сигарета выскользнула из его пальцев и, упав на пол, рассыпалась красными искрами.

Что делать? Отшвырнуть наглую человечку? Наказать, прогнав плетьми? Убить?

Но женщина оказалась проворной и быстро вытащила то, что ломило от боли в тесных штанах. Член-предатель выпрямился во всю длину и уставился головкой ей в губы.

— Ого! — сказала она и облизнулась.

— Ого! — эхом повторил Пикселлион, видя, как женщина с одного раза втянула в себя чуть ли не всю длину.

После профессионального минета, он понял две истины: Иксидия никуда не годится, и человечка умеет ртом творить чудеса.

С того дня мир Пикселлиона раскололся. Он мечтал об Анне и стеснялся своей привязанности. Он не мог не вынуть член, находясь рядом с ней, но когда засовывал его обратно в штаны, испытывал жгучее чувство стыда. Пикселлион приобрел комплекс неполноценности и боялся, что о его тайне узнают. Но куда спрятать женщину? Брать работу домой строго запрещалось, держать в кабинете не положено. Охранники и приемщик косились на него, и дело случая, что пока не донесли о самоуправстве.

Через неделю мучений и метаний, демон решил избавиться от Анны — вывести ее в цех.

Он, зайдя в кабинет, не сел на диван или в кресло, как обычно, где у его ног тут же пристраивалась Анна, а остановился у стола.

Когда женщина подошла к нему, с тревогой всматриваясь в хмурое лицо, он грубо развернул ее к двери и подтолкнул в спину, чтобы она без слов поняла, куда идти. Анна обернулась. На ее длинных ресницах висела слеза, затуманивающая взор.

— Пожалуйста, — простонала она. — Не прогоняй меня.

Понятно, что грешница боится возмездия за дела на Той стороне, но в ее голосе демону послышалось нечто иное, относящееся лично к нему, глубокое и волнующее.

Но он свел брови в знак непреклонности и сложил руки на груди.

— Иди.

Может слезы тому виной, а может человечка схитрила, но сделав шаг, она рухнула на колени и, чтобы не упасть лицом вниз, уперлась в пол руками.