Вадим Панов - Праймашина

Марида счастлива.

Она забывает, что видит сон. Сейчас это не важно. Сейчас все настоящее: Релеветар, его руки и напор, его губы и глаза, его неистовая страсть… Марида счастлива.

Но неожиданно чувствует, что юноша останавливается. Марида открывает глаза, смотрит на Релеветара, и ее взгляд молит об одном:

«Продолжай!»

А в ответ слышит шепот:

«Опасность!»

«Опасность?!»

Нет ничего страшнее, чем встретить в непроходимой чаще проклятую Чудь, появившуюся на земле после давней катастрофы. Землетрясения, ураганы, смерчи, огненные и ядовитые дожди – все напасти, что изводили людей во время Катаклизма, постепенно сошли на нет. Жизнь вновь стала налаживаться, появился благословенный прайм, дающий людям невероятную силу, но… Но добра без платы не бывает, и платой стала Чудь.

Сначала ее было мало, охотники находили в лесах уродливых тварей, отдаленно напоминающих привычных зверей, без труда убивали их и со смехом рассказывали о своих подвигах у вечерних костров. Но время шло, и Чудь набирала силу. И теперь уже не одинокие звери встречали охотников, а целые стаи. И не только в чащобах. Почуявшая кровь Чудь нагло вторгалась на территории людей, подстерегала путников на дорогах, разоряла небольшие поселения, а изредка даже нападала на замки. Но хуже всего то, что стала появляться Чудь разумная, понимающая, как надо биться, однако не желающая знать ничего, кроме битв. Точнее, не разумная – смышленая, хитрая, коварная… Как раз таки разумная Чудь в мире обитала давно, с самого Катаклизма – обладающая не только разумом, но и речью, а главное – Геройскими талантами. К такой Чуди уже привыкли – по сути эти Герои ничем, кроме странной внешности, от обычных героев не отличались, и сейчас в отрядах как доктских, так и адорнийских Лордов нет-нет да и встречались наги, маназмеи и прочие Чудь-Герои. А вот то, что дикая Чудь, живущая в лесах да пустошах, научилась соображать, хитрить и даже сбиваться в отряды – явление недавнее: старики шептались, что это к большой войне.

С дикой Чудью, хоть тупой, хоть разумной, нельзя было договориться, ее нельзя было напугать и отогнать подальше, объяснить, что вторжения обязательно заканчиваются смертью – бессмысленная жажда крови гнала Чудь на людей. Солдаты и охотники истребляли тварей десятками, но тем на смену приходили новые полчища, заставляя людей постоянно ожидать нападения.

Именно Чуди были обязаны нехорошей своей славой и лес Девяти Дятлов, и болото Мертвых Опарышей, и именно встречи с Чудью братья Черепваты опасались гораздо больше, чем патрулей: ведь кривые контрабандистские тропки подвергались атакам тварей чаще широких, охраняемых солдатами дорог.

– Ты слышал?

– Вой?

– Хруст, – пугливо заметил возница первой кибитки, хотя его никто не спрашивал. – Как будто кто-то кость грызет. Человечью.

– Тьфу на тебя, дубина.

– Что?

– Заткнись!

– Слушаюсь!

– Не вой, – прошептал Одноглазый. – Дыхание тяжелое… Это леший, брат, другие здесь не водятся.

– Одного лешего мы завалим, – так же тихо ответил Безухий. – Другие есть?

– Хруст это, а не дыхание. Хруст…

– Еще вякнешь – прирежу!

Возница опустил голову.

Как тут не вякать, если тьма кругом кромешная, а посреди этой самой тьмы кто-то невидимый, но наверняка огроменный с чавканьем грызет берцовую кость какого-то бедолаги? Возможно, возницы другой кибитки, что шла пару часов назад через Девять Дятлов с запрещенным товаром, да не дошла. И теперь огроменный, стало быть, чавкает, а остальные твари слюнки пускают да облизываются, к приближающемуся каравану прислушиваясь.

– К оружию, парни, – громко распорядился Одноглазый. – К оружию, если не хотите, чтобы вас без соли оприходовали!

Отряд у братьев был небольшим, но надежным. Два десятка тертых калачей, что скакали на лошадях вокруг кибиток, истоптали и Девять Дятлов, и Мертвых Опарышей, и даже по Гибельному Днищу ходили, проверяя лживые слухи о спрятанных в нем сокровищах. Чуди бойцы не боялись, точнее, побаивались, конечно же, но от драки не отказывались.

– К оружию!

Копья наперевес, арбалеты взведены, топоры на изготовку. Но караван тем не менее продолжил движение в прежнем, неторопливом темпе, и лишних факелов, кроме тех, что освещали дорогу передовой кибитке, не появилось. Чудь тупа до неприличия, но настораживать ее не надо. Пусть ближе подойдет.

– Если леший, то завалим, – повторил Безухий.

Ответить брату Одноглазый не успел…