Танит Ли - Одержимый Шон

— Ты идешь? — спросил Крей.

Шон почувствовал, как вся кровь отлила от его лица. Он вскочил на балюстраду и бросился вниз. Одержимость на это не откликнулась. Крей лишил Шона спасительного влияния. Воздух свистел вокруг него, опьянял, и он закричал… И тут Крей поймал его. Не руками, нет, — волшебной силой. Шон висел в небе, он был спеленут властью Крея, которая опускала его на землю сантиметр за сантиметром.

Повсюду слышался безудержный хохот, и мишенью для насмешек был Шон.

Шутка Крея.

Шон стоял на траве, дрожа и мрачно озираясь. По его самолюбию был нанесен болезненный удар. Сдержать раздражение было тяжело, но он должен был это сделать. Он посмотрел на лица вокруг себя, и вновь в нем вспыхнула ярость.

Крей опять исчез; очевидно, он потерял к Шону интерес. Придворные Крея окружили Шона. Его вели по траве к деревьям. Там стоял голубой балдахин, натянутый на золотые колья. Они завели его внутрь и стали одевать, как куклу: пристегнули ремнем кольчугу из позолоченных металлических колец, затем подавали разные предметы: большой нож, скорее меч; прямоугольник из голубого лакированного металла с золотым тиснением: щит. «Голубой, как твои глаза», — прошептала одна из девушек. Он вспомнил о том, что за их вежливостью крылся страх, но сейчас страха не было или он был хорошо замаскирован.

Они не выказывали страха, когда присутствовал Крей. Шон был запуган их королем и выставлен на посмешище. Крей сделал это достаточно хорошо. Так Шона вооружали на этот поединок и смеялись над ним, уверяя, что будут носить его цвета, чтобы воодушевить его.

Его раздражение вылилось в глухую, клокочущую ярость, и он цеплялся за нее. Ему могли помочь только ярость и надежда завоевать свободу для Дирна. И воспоминания о Захидде и обо всех несведенных счетах.

О присутствии Крея он попробовал забыть. Можно было думать, что не следует верить тому, что Крей говорил или обещал, а можно было предположить, что Крей был более человечным, и притом неуязвимым — во всяком случае, эти гложущие сомнения должны были подождать.

Однако Креем было предписано ему сражаться длинным ножом с золотой рукояткой и с лакированным щитом — шутка, так сказать.

— А вот шлем, чтобы защитить глаза и голову.

Он уставился на шлем. В отличие от меча и щита он казался чужеродным.

— Но тогда я буду замаскирован, как и вы, — сказал он.

— Таким образом мы защищаем себя при поединках, — ответили ему певучими голосами. — Кому охота иметь обезображенное мечом лицо?

Шлем был из золота и закрывал всю голову и шею. Лицо скрывалось за этим водяным зеркалом, которое они носили в лесу, и сквозь которое, как они уверяли, можно было отлично видеть.

Он не слишком сопротивлялся, так как было бессмысленно обращать внимание на такие мелочи. Они нахлобучили шлем ему на голову и пристегнули его. Теперь перед его лицом находилось зеркало, и он прекрасно мог видеть, как они разговаривают. Напротив носа и рта находились крохотные отверстия, через которые он мог дышать и говорить, хоть это и звучало глухо и непривычно.

Чего он меньше всего хотел, так это быть похожим на одного из них.

Вновь затрещали барабаны.

— Идет воин короля! — закричали придворные.

Шон тоже посмотрел. Он не мог бы сказать, кого ожидал увидеть: гиганта или какого-то другого волшебного монстра, которым он будет, без сомнения, побежден. Вместо этого он увидел молодого человека, такого как он сам. Это был юноша со снежно-белыми волосами, который утром гулял с Шоном и Дирном по городу. Юноша, над которым они посмеялись.

Теперь он гордо шествовал в кольчуге, и нес такой же золотой шлем под мышкой. Он неуклюже поклонился.

— Я заранее сожалею о твоей смерти, — сказал беловолосый.

— Я могу ответить тем же.

— Ну, я удивляюсь твоему бахвальству. Конечно, я имею преимущества, так как привык к этому оружию. Мы регулярно занимаемся спортом с мечом и щитом.

— Хорошо. Тогда ты проживешь немного дольше, чем я предполагал.

И вдруг Шон подумал: «Верно, ведь я должен его убить» Мысль эта была горьким лекарством, которое он должен был проглотить. Еще ни разу в жизни он не убивал человека. А те потасовки, что он устраивал с друзьями, были бурными, но без злого умысла.

Однако беловолосый герой Крея самоуверенно прошествовал мимо. Шон тоже было пошел, но его оттянули назад.

— Подожди барабанного сигнала, нетерпеливый!

Дети Смерти хихикали.

Воин исчез среди деревьев, и все погрузилось в глухую тишину. Птицы пели, но короткими, печальными трелями. Было жарко. Деревья вокруг балдахина, да и весь парк, казалось, вибрировали в болезненном напряжении единственного, сдерживаемого всеми силами вздоха.