Сергей Плотников: Гражданин

Додумать я не успел. Рона в очередной раз показала свою знаменитую быструю эльфийскую реакцию. И на слова она размениваться не стала. Пользуясь тем, что сидит прямо рядом со мной, она попросту обхватила мою голову руками, поворачивая к себе – и поцеловала. Да так поцеловала, что мы спустя некоторое время просто вынуждены были отпрянуть друг от друга из-за нехватки воздуха в лёгких. Но отдышаться я толком не успел – теперь Маша бесцеременно развернула меня к себе и всё повторилось точь-в-точь, причём не только не менее жарко, но и так же технично. И когда только… ах, да. Дополнительный золотой, похоже, мною был вчера ночью потрачен не зря. Когда я оторвался вдохнуть воздуха второй раз, мне показалось, что у меня звенит в ушах. Но нет, машинально найдя глазами источник тоненького писка… я обнаружил пялящуюся на нас краснющую эльфийку-официантку, прижимающую пустой поднос к груди. Столкнувшись со мной взглядами, девица едва ли не с хлопком растворилась в воздухе. Н-да. А вот остальные посетители тактично сделали вид, что ничего не заметили. Фух. Но лучше не повторять: иски за антиобщественное поведение слишком неприятная штука. Зато – у меня и Роны с Машей не осталось никакого недопонимания. Совсем-совсем. Ну что ж, план принят, хех, единогласно! Теперь осталось его только воплотить. Но когда ты не один, когда с тобой настоящие единомышленники – любое дело по плечу. Главное – не лезть на рожон и продолжать тщательно продумывать каждый свой шаг, действовать столь же расчётливо и аккуратно. Но в этом-то я как раз дока.

В авиации есть целый отдельно выделяемый класс аварий, связанных с потерей лётчиком ориентации в пространстве. Причём подобное случается не только с военными пилотами, чьи машины способны выдавать ускорение больше десятка “g”, но и с гражданскими, чьи неповоротливые огромные лайнеры на резкие движения в принципе не способны. Однако, похоже, скорость и в самом деле не важна. Ведь я помню, что склон подо мной наклонен градусов на тридцать. Верный признак: снег не удерживается, за день всё выпавшее ночью стаивает и сползает вниз. Потому я, даже зная возможности Вспышки и Милки, не рискнул сам подниматься и Маше запретил. А спускаясь, обязательно бы поискал более пологое место. Но иногда выбора просто нет.

— Фффуп!

Моя белая химера, пронзительно и совсем не по лошадиному вскрикнув, резко накренилась в сторону уклона – и буквально выстрелила собой и мной в воздух. Я, прижавшись к шее кобылы, мог только наблюдать, как медленно проворачивается подо мной земля… а на том месте, где мы должны были очутиться, если бы продолжали двигаться прямо, разлетается ярко-зелёными брызгами желеобразная кислота-суперлитик. К счастью, законы физики не позволяли гидре выстреливать-выплёвывать свой полужидкий снаряд со сверхзвуковой скоростью. И к ещё большему счастью, среди “запчастей”, пошедших на сборку Вспышки, оказалась часть мозгов существа, знающего, как нужно от подобной атаки уклоняться… и, по-кошачьи извернувшись в воздухе, приземляться без потери скорости.

Несмотря на полностью заполнивший моё тело зелёный свет магии Жизни, жёсткий удар при приземлении даром не прошёл. Заниженная лука седла словно боевой молот ударила в мой пресс, окончательно перебивая дыхание, один из четырёх привязных ремней безопасности со звонким хлопком порвался. Я вдруг понял, что не могу пошевелиться, даже голову повернуть, а картинка таких близких спасительных деревьев перед глазами раздваивается и отдаляется, словно я уезжаю куда-то от неё по длинному тёмному тоннелю. Всё дальше и дальше…

Пробуждение было не из приятных. Перед глазами двоилось — хорошо хоть никакой черноты больше не было. Моя лошадка, умница, изогнув шею так, как не каждая кошка сможет, упиралась мордой мне в плечо и не давала сползти набок всё то время, пока я был без сознания. Расстёгивать кольца карабинов пришлось наощупь почти ничего не чувствующими пальцами, и заняло это целую вечность – минут пятнадцать. Ей-ей, я бы перерезал ремни ножом, чудом оставшимся при мне, вот только в таком состоянии я скорее всего пропорол бы острым лезвием собственный бок. Всё… м-мать. Упал всё-таки. Впрочем, это не чудо. Чудо то, что Вспышка стоит на всех четырёх ногах. Ну или не чудо, а вкачанный мною в её тело весь объём Жизни, который я только смог из себя вытолкнуть. Хорошая девочка! Догадалась лечь рядом, чтобы я смог дотянуться до фляжки, съехавшей на перекосившейся сбруе химере на грудь. Теперь бы с крышкой справиться…