Вера Камша - Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

Стоят, мрачно смотрят вниз. Серые одежды, серые лица, серые мысли. Сколько таких было на этом холме! Они мнили себя всесильными, они судили, велели убивать и убивали сами. Серые всегда жили долго, но эти скоро умрут… Они считают факелы и думают об утреннем штурме и о смерти. Хорошо, что они думают… Глупости трудно мстить, глупость невозможно испугать, глупость умирает, закрыв глаза. Эти умны, как может быть умно серое. Они боятся и надеются, они хотят жить, хотят властвовать, мстить, разносить свою грязь, но прежде всего — жить!

Пусть хотят. Пусть надеются. Пусть вновь предают, а если не предадут…

— Солдаты ненадежны, особенно те, кто был на Старой стене. Эти демоны… Те, кто имел с ними дело, напуганы. Они не верят, что можно спастись.

— Демонов видят многие. Даже там, где их нет…

— Помоги нам Создатель, сколько же здесь этих порождений Заката?!

— Брат мой, а вы не пробовали… Орден Истины недаром славится…

— Я уже сорок раз повторял — ничего не действует. Ни-че-го!

— Жаль, Аристид и его «львы» далеко. Слава для того и создана, чтобы беречь нас от напастей… От таких напастей.

— Кто же виноват, что магнус Леонид скончался столь внезапно? Не вы ли?

— Я?!

— Вы путаете следствие с причиной, брат. Не отдай конклав «куниц» нашим добрым прихожанам, Леонид бы не стал опасен. И нам не пришлось бы… принимать меры.

— И все равно это было недальновидно.

— И не только это. Гоганы явились из Багряных земель… Вдруг это вторжение — ответ на законное желание очистить Святой город от демонопоклонников и чернокнижников? Вы что-то сказали, достойный брат?

— Не отвлекайте магнуса Юстиниана, он вспоминает, сколько золота взяли у «рыжих» его люди. Только зачем оно сейчас? Разве что предложить морискам…

— Гнусные язычники! Даже не попробовать начать переговоры… Не предложить сдаться. Ни здесь, ни в городе, ни в фортах… Идут вперед в своих красных тряпках и режут…

— Братья, они явились за нами… За нами! Аристид обо всем узнал от гоганов… «Рыжие» платили Славе, иначе с чего бы Леонид встал на дыбы?

— Слава бросила нас, потому что знала. Стал бы Аристид горевать из-за… предшественника?! Это не повод возненавидеть братьев во Ожидании и покинуть конклав!

— Вы бы на месте нового Льва испытали благодарность?

— Какая разница, что бы я испытал?! Я не магнус Славы и не умею сражаться с демонами.

— Да, братья, мы бессильны перед слугами Чужого, но разве настал день последний? Для Агариса — возможно, но не для Церкви и не для служителей ея. Светлый Престол там, где Эсперадор или… конклав. Гальтара, Кабитэла, Агарис…

— Паона…

— Нет, братья. Эйнрехт, Липпе, Хёгреде…

Ветер кружит пепел. «Это смерть!» — сулит он. Ветер не лжет, зачем ему лгать, только есть смерть и смерть . Сталь милосердней волн. И огонь милосердней, и даже яд… Голос ветра слушают сердцем, но эти сердца полны гноя. Им не понять, где кончается их страх и начинается их смерть… Гной сердца велит бежать. Сейчас, пока церковные гвардейцы еще готовы умирать на стенах, пока корсары грабят Бархатный предел, пока горожане молятся и проклинают, пока не пришло утро и безжалостная красная волна не захлестнула Цитадель, как накануне захлестнула город.

Серые голоса делаются глуше, шепот становится свистом:

— Здесь мы ничего не сделаем…

— Наша гибель будет напрасной…

— …семь выходов…

— Только не тот, что выводит на Торквиния…

— …сто́ит еще раз…

— …сколько можно повторять… мы стали слепы и глухи…

— …на берегу искать не станут…

— …успеть до рассвета…

— Там гвардейцы Эсперадора…

— …Юнний уже ничего не понимает…

— …его душа… уже в Рассвете…

— Капитан Илласио не оставит Эсперадора…

— …и не откроет без его приказа решетки…

— Я мог бы это уладить, но… Один из магнусов не вправе решать за… конклав.

— …но Эсперадор решать может. Церкви в этот трудный час нужна сильная рука…

— …и благочестивое сердце…

— Такое, как…

— Да ляжет Светлая мантия на плечи достойнейшего.

— Орстон…

— Мэратон! Я тронут, дети мои, но нужно спешить…

— Спешить… спешить…

Серые люди торопливо спускаются во дворы. Пусть уходят, скоро они услышат, как смеется закон и поет возмездие. Пусть бегут навстречу хохоту, они увидят, они все увидят сами… Злобой злость, криком вопль, хохот — смехом отзовется тающим эхом, с комариным сравняется писком… Только зелень лунного диска, только гной из глубокой раны, нанесенной клинком багряным. Конский цокот в ночи тоскливой, лунный глаз над сломанной ивой, и Волна в тростниках прибрежных отзовется голосом прежних. Скоро пламя станет рассветом, зелень — кровью, трясины — пеплом, пусть горит Агарис, серый город да станет склепом…