Алиса Акай: История одного ужина [СИ]

«А он недурно излагает, — подумала я, рассеяно рисуя в рациометре бессмысленные разноцветные спирали. — Хотя манера речи немного старомодна, но в этом есть и некоторый шарм».

— За время службы в Товариществе у нас появилась традиция собираться небольшой компанией в гостях у Агафия. Служба крайне нервная, требует постоянной отдачи, внимания, малейшая ошибка чревата самыми скверными последствиями — кредиты не терпят ошибок — мы же были слишком заняты чтоб проводить досуг за кружкой пива в какой-нибудь траттории. Поэтому мы собирались дома у Агафия небольшим обществом не чаще одного раза в три-четыре недели — все старые приятели и сослуживцы, знакомые друг с другом не один год. Мы вместе работали и так уж повелось, что и отдыхали мы совместно. Все четверо — а нас обыкновенно собиралось четверо — холостяки, в силу постоянной работы не нашедшие еще спутниц, все любители посидеть за картами, да и по духу мы были весьма схожи… Простите, назову всех. Значит, я сам, совладелец и компаньон Товарищества, бедняга Агафий, директор Кредитного Департамента, потом некто Михаил Евгеник, глава нашего наблюдательного совета и, четвертый, господин Флавий Диадох, наш бессменный секретарь и голова сборов. Наши застолья, как я уже сказал, происходили не чаще раза в месяц, у Агафия же мы собирались по привычке — эта традиция повелась еще много лет назад, да и удобно было — у него были хорошие апартаменты, просторные комнаты, биллиардная… Прислуги он не держал, не любил. Приходила лишь горничная, и то лишь когда его не было дома — не хотел слухов на службе.

— Значит, этой компанией вы и обедали, когда погиб господин Иоганес?

— Да. Я был свидетелем его страшной смерти и последних его минут.

— Как и остальные господа, насколько я понимаю?

— Именно так, мы все были там в тот злополучный вечер, — господин Макелла прочистил пересохшее горло, но от вина вновь отказался и продолжил. — Ничего особенного наши посиделки не представляли, да и что могут придумать четверо холостяков, всю жизнь корпящих на дебетами-кредитами?.. Просто дружеская пирушка с вином, может быть пара партий на бильярде или в преферанс. Так повелось в нашей компании. Курили трубки, болтали о всякой всячине… Иной раз ведь на службе за весь день не успеешь и словом перекинуться. Своего рода небольшой мужской клуб. Ближе к полуночи расходились по домам.

— У господина Иоганеса был серв в услужении? — спросил Христофор, видимо немного раздраженный манерой господина Макеллаа неторопливо вести повествование. Христо не терпел долгих разговоров, утверждая, что они вредны для его печенки.

— Да, и неплохой, — гость почему-то взглянул в сторону окна и мне показалось, что на лице его отчего-то мелькнуло что-то вроде тревоги. — Он купил его три месяца назад, как сейчас помню. До этого у него был «Лабориозус» от «ИВМ», механизм хороший, но уж больно бестолковый и со своими причудами. Сколько раз он падал, ломал стулья, бил посуду… Однажды разбил огромный аквариум, залил весь дом. К тому же он был бессловесен и неуклюж как мул, в придачу громко жужжал от жары. У Агафия кончилось терпение и в ноябре того года он купил себе где-то нового серва. Модели его я не знаю, но изготовитель его — «Онис».

Я напрягла память, стараясь вспомнить, знакома ли мне такая фирма. За прошедшее в обществе Кира и Марка время я стала разбираться в сервах если не как специалист, то как не самый последний знаток. Раньше все они казались мне на одно лицо, безмолвными стальными болванчиками, чьим фигурам неизвестный скульптор словно в порыве отвращения придал карикатурные и гротескные человеческие черты. Но время шло и я, сама того не желая, обнаружила, что знаю о сервах больше, чем ранее, и куда больше, чем мне бы того хотелось. Я стала узнавать громоздкие и кажущиеся с виду неуклюжими модели «ИВМ», работящие и спокойные как индийские слоны. Полных внутреннего достоинства изящных «Кашио» с их бесшумной походкой и тонкими спицами-ногами. «Трэс-Смарагдус», этих капризных долговязых верзил с эмблемой в виде трех ромбов во лбу и отчаянным скрипом резиновых сочленений. «Малум», раскрашенных в яркие цвета, нелепых как стальные попугаи, улюлюкающих что-то на своем нечеловеческом языке… День ото дня в Трапезунде появлялось все больше сервов и каждый из них был непохож на всех предыдущих. Но про «Онис» я к стыду своему ничего не слышала. Надо будет спросить у Кира, он разбирается в этом в совершенстве, можно назвать модель и в ту же секунду услышать о ней все, пусть она даже будет норманнской, германской или нихонской. Правда, обращаясь к Киру надо было иметь в виду, что кроме необходимых сведений придется почерпнуть что-то нечто из информации более личного свойства — в частности о мыслительных способностях интересовавшегося — но это было неизбежным злом, с которым я научилась смиряться.