Алиса Акай: Немного хаоса [СИ]

— Думаешь, управимся за день?

— Надеюсь на это. В конце концов нас ведь трое.

— Из которых двое — сопровождающие, — вставил все-таки Кир.

— Если повезет, мы успеем на полуденный рейс обратно. И через сутки вернемся в Трапезунд. Или вы хотите остаться здесь на недельку чтоб обойти все достопримечательности и посетить музеи?..

Марк с Киром замотали головами — в их планы затяжная командировка тоже не входила.

Гранд-трактус тяжело засопел и остановился. Еще несколько секунд по его корпусу шла дрожь — так лошадь после долгой скачки не может перейти сразу на шаг. Под полом что-то зашипело и несколько раз коротко звякнуло. Мы стояли.

— Добро пожаловать в Тарсус, дамы и господа! — объявил стюард.

Мы выбрались из теплого чрева гранд-трактуса, ставшего уже знакомым и уютным, из его стального живота, освещенного домашним желтоватым светом, игравшим на столовых приборах, с хрустящими кожаными диванчиками и бесшумным стюардом, и оказались посреди зимней ночи — точно нырнули в непроглядный черный омут. Под ногами вместо снега серела жидкая слякоть, ветер свистел в ушах разъяренной осой, норовя ужалить ледяным жалом в незащищенную шею.

— В следующий раз я дождусь командировки куда-нибудь в Египет, — буркнул Кир и, спрятав подбородок в шарф, двинулся по направлению к двухэтажному зданию, темневшему неподалеку от станции. Мы с Марком зашагали следом.

Чутье или зоркий глаз не подвели Кира — это действительно оказалась «Свистулька и коза». Гостиница уже засыпала — светилась едва ли треть окон. Выглядела она отнюдь не респектабельно даже в кромешной тьме, но вопросами респектабельности я предпочитала в такой момент не задаваться. Довольно будет того, что здесь окажутся три отдельных номера с пристойными кроватями, ванной и, если повезет, с собственной кухней. Если так — я готова была здесь переночевать даже если до самого утра под окнами будут разъезжать все трактусы Ромейской Империи!

— Два номера, мадам, — лаконично сказал портье, вежливо дослушав наши пожелания. Это был пожилой мужчина в мятом несвежем фраке, очень усталый, судя по выражению лица. На нас он посмотрел без всякого интереса. Должно быть, даже зимой в Тарсус приносило немало народу — совершенно лишнего народу — что также читалось в его глазах. — Одноместный и двухместный. Больше ничего не могу предложить.

Марк нахмурился — он уже успел просчитать ситуацию.

— Подходит, — сказала я, через силу улыбнувшись замерзшими губами. — Вы ведь можете поспать в одном номере, мальчики?

Мальчики глядели на меня исподлобья и подобной перспективой явно довольны не были, но затевать спор в присутствии портье посчитали, видимо, неудобным. К тому же, вариантов у них не было, а отсутствие вариантов — гибельный расклад при любом споре.

— Если Марк будет храпеть, я выставлю его к тебе, так и знай! — только и сказал Кир. Учитывая его нелюбовь делить с людьми что угодно, можно было сказать, что он отреагировал с ангельским спокойствием. Впрочем, Кир выглядел измотанным и уставшим, дальняя дорога для него, настоящего горожанина, ни разу не покидавшего Трапезунд, далась нелегко.

Уплатив за сутки и получив от портье ключи, мы поднялись на второй этаж. Ждать коридорного чтоб он отнес наш багаж определенно не стоило — здесь врядли ведали о том, что такое коридорный. Да и избытка багажа у нас не было — небольшая сумка да ридикюль со всем жизненно-необходимым у меня да вещмешок Марка, который тот легко удерживал одной рукой. Тяжело пришлось лишь Киру — чародей прихватил с собой битком набитый дорожный саквояж и теперь мучился, пытаясь затащить его здоровенную тушу по крутой и вдобавок скользкой гостиничной лестнице. Внутри саквояжа при каждом толчке что-то звякало. Марк, поколебавшись, предложил помощь, но Кир, каким бы он ни был уставшим, не желал послаблений и встретил предложение помощи в таких выражениях, что Марк поспешно замолчал и до самых номеров не совершал подобных опрометчивых действий.

Наверху я пожелала мальчикам доброй ночи и, провожаемая завистливыми взглядами, зашла в свой номер. Здесь было неуютно и тесно, как всегда неуютно и тесно бывает в провинциальных гостиницах — пахло старой краской, духами, и почему-то вениками. Обстановка почти спартанская — кровать, стенной шкаф да стол с тумбочкой, после неброской роскоши гранд-трактуса первого класса это напоминало трущобы. Но я не собиралась тратить драгоценное время, предназначенное в дар Морфею, чтобы горевать об интерьере. Благо постель была свежая, а простыни — накрахмаленные и теплые. Сумку я бросила на тумбочку, ридикюль, поколебавшись, положила под подушку. Его непривычная тяжесть ощущалась успокаивающе.