Сергей Дорош: Темная сторона Луны

Мы явно были в невыигрышном положении. Портироваться не можем, в Тень уйти не можем, два повелевающих стихиями и одна сильная верой против троих повелевающих. При этом Орсо явно не в себе, а бордовым он, если брать в расчет только магию, все время уступал. Юлиан же со своим прихвостнем разорвет четверку Ярославы с Хансером, вместе взятых. Только ваш покорный слуга мог легко справиться со своим противником: Мариус проигрывал мне и в Тенях, и в бою. А чего вы хотели? Он – всего лишь простолюдин, а я – благородный сеньор. А фехтование – это занятие нашего сословия. Таким, как Мариус, только кошельки в толпе срезать, а кошелек я предусмотрительно оставил дома. Зачем он мне в этой глуши?

– Отлично. – Юлиан не растерялся. – Это явно не вор и не убийца, так что их под нож, остальных – живьем.

– Луи, в Тень! – Возглас Хансера слился с криком Аркадии:

– Не сметь!

Крик перешел в хрип, потому что пятеро магов и одна священница скрестили свои воли в поединке. Но я подчинился другу, потому что и сам заметил, как юркнул в Тени Мариус.

Четверка Ярославы бросилась на Юлиана, в самоубийственную атаку. Хотя нет, моя девочка была умницей. Юлиана должны были отвлечь трое, а она – дойти до магов. Если высвободить из боя хоть Аркадию, она точно размажет несущего спокойствие по стенам. Не убьет, но развоплотит, а этого нам и надо.

Хансер, видимо, подумал так же. Он уже крался Тенями к Алистеру, сильнейшему из бордовой тройки. А наперерез ему бежал Мариус. Этот проныра все же опередил меня. Видеть его Хан не мог, так что развоплощение, кстати, первое в его карьере, было обеспечено. Мариус верно рассчитал, что я не успею ему помешать. Но я и не собирался бросаться на него со шпагой. Делая кувырок вперед, я выхватил кинжал из-за голенища и метнул, припав на колено. Он среагировал, перекатился в сторону, но своего я достиг – отогнал смерда от Хансера и выиграл для себя время. Следующий прыжок уже сопровождался свистом покидающей ножны шпаги. Он отшатнулся от глубокого выпада и попробовал полоснуть меня своим коротким мечом по запястью. Я легко принял удар на основание клинка. Легкий поворот кисти – и его руку с оружием отбросило далеко в сторону. Выпад. Ловок, смерд. Мариус качнулся вслед за своим мечом, уходя с линии удара, и моя шпага вместо сердца пронзила его левое плечо.

А теперь то, что ставило меня над такими простыми парнями из народа, каковым был мой недостойный противник – высший, кстати, всего лишь в третьем поколении, из семейства городских воришек. Шаг левой ногой вперед. Вовремя выхваченный кинжал парирует его меч. Поворот на левой ноге и хлесткий удар кончиком шпаги. Туше. Он валится на спину, хрипя, кровь из перерезанного горла хлещет фонтаном. Тело на глазах разлагается, превращается в пепел. Первая кровь за сегодня, первое развоплощение.

Я рванулся к Алистеру. Мы с Хансером должны были ударить одновременно, да так мы и сделали. Просто удача была сегодня не с нами. Ярослава отбила оба клинка ученика Юлиана, проскочила мимо него, распластавшись в прыжке. Уровень у нее явно был выше. Но тут вступил в дело сам Юлиан. Деталей я не заметил. Просто он вдруг превратился в размытое пятно, и трое воинов разлетелись, сползая, оглушенные, по стенам.

Он прыгнул вслед Ярославе, легко догоняя ее. От удара ногой в спину девочка покатилась по земле, так и не достигнув цели. Краткий миг, которого нам не хватило. Удивительно, как удар бордового не сломал ей хребта. Мы появились и ударили одновременно. Хансер двумя саблями, я – шпагой и кинжалом. Юлиан прошел сквозь оба мои клинка так легко, словно я спал. Удар локтем под ложечку выбил из меня дыхание. Если бы не атака Хансера, он бы точно полоснул меня мечами. А так он просто оттолкнулся от меня, и сабли Хансера встретили его мечи.

Мой друг зарычал. Сквозь кровавый туман в глазах я увидел, как он сжался в комок, уходя в защиту. Агония, это была лишь агония. Со своими саблями в спарринге с Лин-Ке-Тором он держался минут пять. Сколько понадобится Юлиану, чтобы убить его? А несущие спокойствие никогда не щадили прерывающих нить. Я не слышал ни об одном развоплощении как о результате их стычек. Всегда смерть. И уйти в Тень у Хана уже не было возможности. Юлиан двигался гораздо быстрее и добил бы его. Если не вмешаюсь я. Смерть? Плевать. Я – благородный дон. Честь превыше жизни.

Я заставил себя встать, но мир тут же поплыл, сделался нечетким. Уже падая, я увидел Ярославу. Она одна была в сознании, попыталась встать, но руки подломились. Она харкнула кровью, оперлась о меч и, шатаясь, встала. Ученик Юлиана налетел на нее, не давая опомниться. Свежий, нераненый. Яра отбила его удары, оперлась спиной о стену. Бледная, с кровью на губах. Почему-то сейчас чаще всего она вспоминается мне такой. Тугая коса чуть растрепалась в бою, в глазах – пламя ярости: какое тут, к чертям, спокойствие? Оба меча дрожат в руках. И осознание: будь против нее хоть десять Юлианов, она так же непреклонно приняла бы вызов. А еще боль от того, что сам я лежу у стены беспомощной мокрицей, когда те, кто мне дорог, вот-вот умрут. Правда, ученик Юлиана еще убивать не может, но гордая Ярослава, которая в честном поединке втоптала бы его в землю, сейчас будет развоплощена этим молокососом. И Хансер, спокойный в жизни, неистовый в бою – его больше не будет. Он сейчас издевается над своим телом, пытаясь на короткое время сравняться с несущим спокойствие, и все это зря, потому что единственный, кто мог бы ему помочь спастись, лежит у стены мешком с дерьмом, чувствуя, как внутри разгорается пламя ада.