Екатерина Боброва - О любви и драконах (3 бестселлера)

Вид у вырастающей из воды деревянной махины корабля был завораживающим и странным. В мертвенно-голубых отблесках молний он казался вышедшей из глубин веков легендой, почти нереальным в своём существовании здесь, посреди бури. Голые мачты одиноко тянулись в небо, лишённые своих парусов. Растопырив лишь одно крыло, на носу восседала жуткая страхолюдина, способная одним своим видом отпугнуть незваных гостей. Облупленные борта давно нуждались в покраске, а днище стало домом для многочисленных морских обитателей.

Риль вцепилась в деревянную обшивку корабля мёртвой хваткой. Ей нужен небольшой отдых, а потом она поплывет к носу корабля и попробует взобраться наверх по якорной цепи. Пальцы соскальзывали, да и волна норовила затащить под днище судна. Пришлось, стиснув зубы от напряжения, плыть вперед.

На полдороге что-то больно стукнуло по руке, потом по голове и застучало сбоку по обшивке корабля. Новый шквал, и перед глазами девушки вытанцовывая в воздухе пролетела веревка с болтающейся на ней перекладиной.

Ветер нещадно теребил верёвочную лестницу, а заодно и ту сумасшедшую, что пыталась по ней взобраться. Риль сбилась со счета, сколько раз она приложилась о борт корабля всеми частями своего многострадального тела. Дерево, злобно ощерившись занозами, щедро втыкало их в тело незваной гостьи. Девушка шипела от боли, ругалась, но упрямо ползла вверх.

Наконец, над головой показался борт корабля. Она аккуратно перелезла через шатающиеся доски и, тяжело дыша, рухнула на палубу. Вспышка молнии – можно оглядеться, а заодно и удивиться – палуба оказалась пустынной, а ведь шторм в самом разгаре. Нос в очередной раз задрался на высоченную волну и стремительно рухнул вниз, щедро окатив водой половину корабля.

Видно было плохо, редкие вспышки молний давали слишком слабое освещение, и Риль попыталась сориентироваться, вдыхая корабельные запахи. Результат был неутешителен. Пахло морем, но не людьми. Не чувствовалось в воздухе ни запаха приготовленной пищи, ни наловленной рыбы, ни надраенной с мылом палубой. Холод заползал в душу, заставляя плотнее прижаться к борту корабля и напряженнее вглядываться в темноту. Инстинкты вопили об опасности и о том, что лучше поискать укрытие, чем идти сейчас на разведку. Лучше переждать ночь где-нибудь в укромном уголке, хотя бы среди тех бочек, что стоят невдалеке, поскрипывая обвязанными веревками.

Риль почти ползком добралась до бочек, ощупью нашла край парусины, прикрывавшей бочки и забилась под нее, стараясь не слишком громко стучать зубами от холода. Сидела, сжавшись в комочек, прислушиваясь к яростному плеску волн за бортом и дикому завыванию ветра. Буря только начала расходиться, стремясь добраться до палубы наглого кораблика и проверить – нет ли там кого живого.

Неожиданно ветер стих. Так бывает, когда буря, словно утомившись, отправляется на отдых, чтобы набраться силу перед очередной атакой. И нет ничего более завораживающего, чем это мнимое спокойствие, когда всё замирает, в ожидании еще более яростных ударов стихии.

Палуба внезапно оживает. Дробный стук каблуков раздаётся совсем рядом с затаившейся девушкой. Кто-то невидимый торопливо проходит мимо. Риль тихонько выглядывает из своего убежища, и странное зрелище предстоит перед ней. По палубе, на высоте чуть больше метра, по воздуху плывет фонарь. Вот он замирает в воздухе и, дернувшись, разворачивается к левому борту, как будто чья-то невидимая рука управляет фонарем. В этот момент яркая вспышка молнии озаряет корабль, и девушка замирает от ужаса – палуба пуста. Одинокий фонарь висит в воздухе, но его хозяина не видно.

– Знатная сегодня погодка, – сквозь скрип снастей доносится до девушки чей-то голос. И Риль ныряет обратно под парусину.

– Да уж, разгулялась буря не на шутку. Эх, люблю я, когда палуба под ногами ходуном ходит, прям живым себя ощущаешь, как в старые добрые времена.

– Ты поэтому со своим фонарем таскаешься? Ностальгируешь, старый хрыч?

– Как будто ты не вспоминаешь себя живым? Все мы такие, ностальгирующие. Мне сегодня человеческим духом пахнуло, во-о-он у тех бочек.

– Это твой маразм там пахнет. Небось, опять девчонку вспоминал?

– Вспоминал. Отчего же приятное-то не вспомнить. Хороша была. Что и говорить. Тело беленькое, мясо мягонькое и вку-у-у-усное, наверное. Жаль, пришлось её Бледнолицему отдать.

– Ну, у него в Терлистагах тоже не сахар. Долго она там не протянет. Из его подземелий ещё никто живым не вышел.