Елена Грушковская: Великий магистр

— Ну, сука, я тебя сейчас порешу! — заорал одноглазый.

Они бросались на меня, как разъярённые быки, но получали всё новые и новые травмы — мелкие, но неприятные. Перелом пальцев — и «шкаф» уже не мог держать биту, песок в глаза — и он слепнул. Может, у меня и был шанс выйти победительницей, если бы не очнулся громила со сломанной челюстью. Занятая боем с другими двумя, я пропустила этот момент, а поняла, что мои дела плохи, лишь почувствовав адскую боль в бедре: в него вонзился нож. Гад знал, куда бить: из повреждённой артерии кровь ударила фонтаном. От такого кровотечения человек умирает через три минуты, но мы, хищники, от кровопотери не умираем. Но рана сделала своё дело — я упала на песок. В глазах потемнело, кровь покидала моё тело ужасающе быстро. Я изо всех сил уткнула кулак себе в пах и максимально согнула ногу. Одноглазый «шкаф» занёс надо мной биту, чтобы размозжить голову, но рука товарища удержала его от удара.

— Обожди, убивать приказа не было.

— Да хрен с ним, с приказом, — рыкнул одноглазый. — Я хочу раскидать по песку мозги этой дряни!

— Не, брат, ты не перебарщивай. Сказано было — отметелить для острастки, что мы и сделали. А о мокрухе речи не шло. Я на себя лишнее брать не хочу! Нас же крайними и сделают.

Единственный глаз громилы горел ненавистью, клыки кровожадно скалились. Он рычал всё громче, стоя надо мной с занесённой битой, и его плечи сотрясались от неукротимой ярости, а потом оглушительно рявкнул и отшвырнул орудие избиения.

— Ладно, хрен с ней!

— Вот и правильно, — одобрил его товарищ. — Уходим.

Напоследок одноглазый бросил мне:

— Ты! Запомнила урок? В следующий раз будет так же, только хуже!

Похоже, с мозгами у него было совсем плохо. Либо так же, либо хуже — одно из двух, но никак не то и другое сразу… Впрочем, для меня сейчас не было большой разницы. «Шкафы» ушли, а я осталась лежать на пустынном пляже. Спасибо, что хоть ноги не залили бетоном и не сбросили в воду.

Крови в песок впиталось прилично — и моей собственной, и той, что выплеснулась из моего желудка. Минут через двадцать я разогнула ногу. Всё-таки хорошо, что я была хищником… Будь я человеком, мне бы давно пришёл конец. Рот был непривычно беззубым. Ничего… Вырастут новые.

Ну что, хватит с вас моих злоключений на пляже в духе гангстерского кино? Пожалуй, хватит. К счастью, убить хищника, даже избив и изранив его тело так, как было избито и изранено моё, невозможно, и уже через пару дней я была почти как новенькая — сидела у Оскара под домашним арестом.

— В общем, так, — заявил мне он. — Больше ты ни во что не лезешь, поняла?

— Но… — заикнулась было я.

— Без «но»! — рявкнул Оскар. — Я твой наставник или кто?

— Да, ты мой наставник, — подтвердила я. А что оставалось отвечать?

— Тогда изволь прислушиваться к моему мнению! — сердито воскликнул он. — Если тебе плевать на себя, то мне — нет!

— О да, тебе никогда не было на себя плевать, — угораздило меня глупо пошутить.

Честное слово, я никогда не видела Оскара таким разгневанным. Для него, всегда такого сдержанного и дипломатичного, это было просто что-то из ряда вон выходящее. На его лбу вздулись жилы, и он закричал:

— Я о ТЕБЕ беспокоюсь, дурочка! И не смей мне тут… молоть всякую чушь!

— Прости, — только и смогла сказать я.

Что случилось с Дези, вы знаете. Аврора снесла ей голову, и за это её посадили в Кэльдбеорг. Правда, Октавиан, подстроивший для неё и эту ловушку, рассчитывал на смертный приговор, и если бы присяжные вынесли его, он избавился бы от белокрылой наследницы. Но ему опять не повезло, и Оскару удалось добиться замены смертной казни на тюремное заключение.

Оставалось только молить Леледу, чтобы Аврора выжила в Кэльдбеорге.

«Спи, малышка, баю-бай,

Поскорее засыпай…»

Часть 6

Если Октавиан надеялся, что, подослав ко мне своих громил, напугает меня, то он ошибся. Боль, причинённая мне избиением на пустынном пляже, не шла ни в какое сравнение с той, что выхлопотала себе постоянную прописку в моей груди. Если прочие раны на теле заживали бесследно и не беспокоили больше, то эта рана оставила после себя фантомную боль, терзавшую меня днём и ночью. Временами она слабела, но полностью не затихала никогда. Я была даже рада испытывать физическую боль: она заглушала боль призрачную.

Между нами, моя судьба, образовалась связь, которую я не могла разорвать или ослабить, сколько ни пыталась. Эта невидимая нить была прочнее металлического троса. Так уж вышло, что она причиняла мне мучения… А я хотела наконец глотнуть свободы. Свою миссию я завершила — нашла тебя, и пусть в мир хищников тебя ввёл Оскар, а не я, но задачу можно было считать выполненной. Так я тогда думала.