Алан Гарнер - Элидор

— Ты не уйдешь, пока не пересчитаешь все камни.

— Да, не уйду... Кто это сказал?

Роланд оглянулся — и поймал себя на этом. "Я разговариваю сам с собой. Видно, я тронулся". Вокруг стояла такая глубокая тишина, что мысль его прозвучала громко, будто ее произнесли вслух. "Я ухожу".

Роланд бегом пересек круг. Он хотел выбраться на от­крытое место и не заметил, что оказался в самом начале аллеи из камней. Он свернул, намереваясь проскочить между камнями, но стоило ему приблизиться, как пер­спектива зашаталась, перевернулась, так что расстояние между камнями, вместо того чтобы увеличиться, сузи­лось. Пути не было.

Роланд повернул, сбитый с толку, — и снова оказался в аллее. Восемьдесят шесть. Восемьдесят семь. Восемьде­сят восемь. Восемьдесят девять. Девяносто. Камни не дви­жутся. Расстояние между ними большое.

Он устремил взгляд в один из просветов и кинулся туда.

Глыбы стояли так широко, что расстояние между ними в несколько раз превышало их собственную ширину, и все же, стоило Роланду приблизиться, как он тотчас ощу­тил, что просвет недостаточен. Снова и снова его броса­ло назад, словно он налетал на невидимую преграду в тем­ноте. "Камни... не... движутся. Расстояние... между ними... большое", — повторял Роланд. Он видел, что это так, но, подходя к ним вплотную, вздрагивал от боли. Когда же наконец ему удалось пройти меж камней, изо рта у него вырвался страшный беззвучный крик.

— Все это мне мерещится, — сказал Роланд.

Внезапно страх исчез, и это само по себе пугало — сто­ило Роланду выйти из круга, как камни встали на свои места.

— Да между ними хоть на автобусе проезжай!

Воздух теперь уже не был таким плотным и душным, ничто не шевелилось, когда он начал снова считать. Во­семьдесят один. Еще раз. Восемьдесят один. Никаких за­труднений.

Роланд решил пройти по каменной аллее к холму. Оттуда обзор лучше, и можно будет определить, куда двигаться дальше. Он пошел низом, по кряжу, держась на всякий случай подальше от торчавших в небо камней.

Вскоре Роланд понял, что холм, как ни казался он ве­лик, был не частью кряжа, а насыпным курганом, равно­мерно округлым, с ровно срезанной верхушкой.

Аллея уперлась в высохший ров, опоясавший холм. Роланд соскользнул в ров, бегом пересек его широкое дно и полез вверх. Трава у него под ногами была хрупкой, как стекло.

С вершины холма он увидал далеко впереди на рав­нине какое-то возвышение.

Груда камней. Нет, подумал Роланд, это башни... и стены... в руинах. Еще один замок. Какой с него прок? А что там еще?

Роланд напряг зрение; немного спустя ему показалось, что слева появилось нечто более существенное, чем бе­гущая по небу гряда облаков.

Замок. Черный. Мертвый. Нет, здесь должно что-то быть.

Но кругом царило одно запустение. Равнина, кряж, море — все было мертво. Свет не имел цвета, все, даже собственное тело и одежда, казалось Роланду серым, слов­но на выцветшей фотографии.

Три замка.

Роланд глянул направо. Здесь темнота была непрони­цаема, как гром. И вдруг... Он увидел... нет, ничего... и снова...

Огонек. На холме. Слабый... словно... свеча... догора­ет... Башни! Золотые башни!

Позже Роланд не мог вспомнить, увидел ли он их во­очию или они возникли яркой вспышкой в его вообра­жении, но пока он напряженно всматривался в дымку, взгляд его, казалось, сфокусировался и притянул к себе замок. От замка исходило сияние, словно камни, из ко­торых его сложили, были пропитаны светом. Замок из янтаря. На стенах двигались люди; блестело оружие. Вдруг тучи закрыли горизонт.

Роланд все так же стоял на вершине холма, но искра, блеснувшая в тумане над равниной, прогнала усталость и безнадежность. То был голос, прозвучавший за стена­ми башни, то был луч света, мелькнувший меж туч.

Не теряя времени, Роланд кинулся к замку. Он съехал вниз по склону, притормаживая руками. Все будет хоро­шо. Теперь все будет хорошо. Все хорошо. И вот он на дне рва. У самого своего лица он вдруг увидел шерстя­ную перчатку — четыре пальца перчатки торчали из травы.

Четыре пальца перчатки торчали из травы, но трава между ними не смята, и на ней никаких следов.

Роланд осторожно потрогал перчатку— она оказалась пустая внутри. Он вынул из кармана перочинный нож и стал снимать дерн. Корни травы уходили в землю всего на два дюйма, под ними лежал белый кварц; Роланд об­вел ножом дерн и снял его, как кусок ткани. Он держал в руках полоску дерна, волокнистую форму нижней части перчатки с четырьмя аккуратными дырочками. Четыре пальца и манжета освободились, но большой палец ухо­дил прямо в кварц.