Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все

Болотцы состояли из одной петляющей улочки, которая упиралась в небольшой пустырь, поросший непролазными кустами, лопухами и чередой. Только наметанный глаз мог различить в их зарослях тропинку, в незапамятные времена протоптанную болотницкими торговками молоком, которые не желали делиться своим товаром со стражей. Я не первый раз шла этим путем и без колебаний нырнула в едва заметный промежуток между двумя кустами шиповника. Бесшумно, ловко и грациозно, я выбралась из зарослей и… Вот, зараза, все-таки зацепилась волосами…

Несколько минут ушло на то, чтобы освободиться, причем ни о какой бесшумности и гибкости речи уже не шло. Я пыхтела, ругалась, выдирала из волос колючки и трещала ветвями, словно дикий кабан. Далее я уже просто шагала, не пытаясь демонстрировать ловкость и грациозность, будь они неладны.

Затем передо мною черной громадой из вечерних сумерек выступила городская стена. Тропинка некоторое время бежала вдоль нее, пока, наконец, не уперлась в провал. Я безо всякого труда преодолела небольшую осыпь из остатков стены и очутилась в городе.

Теперь мне оставалось пройти по Кожевенной улице, затем миновать рыночную площадь, и напоследок свернуть в Могильный переулок, который прямиком упирался в кладбище, о чем и свидетельствовало его название.

…Вход на кладбище, естественно, никто не охранял. От кого нужно было оберегать покойников? Да и усопшие вряд ли стали бы ломиться в кладбищенские ворота, требуя, чтобы их разобрали обратно по домам. О том же, что на кладбище могут найти свое пристанище не только добропорядочные, мертвые люди, а и кое-что другое, городские власти старались не задумываться.

Итак я, ощущая сильнейший трепет в коленях, ступила на кладбищенскую территорию. Пальцы мои сами по себе сжали ремень заплечной сумки, а уши заледенели. Мне было очень страшно.

Полная луна медленно поднималась над лесом, который начинался сразу же за оградой. Городская стена в этой части Эсворда была разрушена еще в Тройную войну (проще говоря – давным-давно) и с тыла город был открыт любой опасности. Тишина стояла мертвая, как бы ни неприятно было это определение для меня в тот момент. Даже ночные птицы как-то подозрительно молчали.

Немного пройдясь меж могил, я поняла что обстановка не располагает к прогулке. Торчащие там и сям надгробия вызывали у меня нервные спазмы по всему телу, а зубы сами по себе начали отбивать дробь, которая должна была помочь упырю меня обнаружить без лишних подсказок.За моей спиной глухо побулькивала бутыль со святой водой, навевая нехорошие мысли о чьем-то урчащем желудке. Подумав еще немного, я обнаружила прямо перед собой развесистое дерево, которое призывно шелестело густой листвой, сквозь которую меня точно никто бы не разглядел, и манило толстыми, достаточно удобными для всенощного сидения ветвями.

«Сначала надо разобраться в обстановке!» – как можно более веско сказала я сама себе и полезла на дерево.

…Ночь на кладбище была столь долгой, что растянуть соответственно описание красот звездного сияния и полной, яркой, как серебряная монета, луны, я просто не в силах. Все вокруг дышало такой полуночной жутью, что поневоле в голове появлялись тревожные мысли, из-за которых на луне со звездами сосредоточиться никак не получалось, да и холодало очень быстро. Некстати взглянув в сторону города, я заметила, что огоньков в окнах почти совсем не видно. Значит, все порядочные люди легли спать в свои теплые постели, накрылись по уши пуховыми одеялами, и уже видят первые сны. А я в это время враскорячку сижу на ветке над могилами и медленно замерзаю.

Чтобы как-то отвлечься и доказать себе, что держу все под контролем, я принялась записывать свои наблюдения на мятый листочек – свет луны был достаточно ярок. Впоследствии я намеревалась присовокупить свой отчет к книге прихода-ухода.

Пальцы у меня заметно тряслись. В результате из-под моей руки выходили поразительно кривые каракули, а уж смысл затерялся практически после первых строк, которые я приведу ниже. Но все равно описывать все по порядку я не в состоянии – даже от одного воспоминания о той ночи меня начинает бить крупная дрожь. Боюсь, что весь мой рассказ сведется к словам: «сердце перестало биться», «леденящая дрожь прошла по спине», «от ужаса перехватило дыхание», «кровь застыла в жилах» и т.д. В той же писанине эмоций было мало, поэтому предоставляю вам додумать их самим, тем самым сэкономив мне кучу времени и бумаги.