Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все

-Но как же… – растерянно начала я, понимая, что мне, скорее всего, предстоит завтра же возвращаться в Изгард.

-Треклатые столичные выскочки! – скрипел Виктредис, копошась в своем пледе. – Сидят в своих дворцах, не зная, как скоротать время от завтрака до обеда и плевать хотели на тех, кому повезло меньше! Меня загнали в эту глушь, где коров больше, чем людей, и я должен до остатка своих дней влачить жалкое существование, в то время как они сорят деньгами направо и налево, несмотря на то, что я три года кряду был третьим по успеваемости в своей группе!.. Теперь же я живу в этом убожестве, а они даже не обращают внимание на мои слезные прошения, ведь кому какое дело до того, что я выбиваюсь из сил, служа этому захолустному мерзкому городу! Провалитесь вы в Lohhar'ag к своим родовитым предкам – таким же паршивым богатеям!..

Не прекращая проклинать и честить по матушке столичных магов, которых, видимо, он считал своими кровными врагами и виновниками всех несчастий, Виктредис поднялся по темной лестнице куда-то наверх, и вскоре отзвуки его голоса затихли. Хлопнула дверь – должно быть, маг отправился спать. Я провела его беспомощным взглядом.

Стелла могла торжествовать. Моя служба окончилась, не успев начаться. Я шмыгнула носом и присела на диван, забыв о том, что промокла до нитки и напрочь испорчу и без того порядком испоганенную обивку. В голове у меня пронесся целый шквал разрозненых мыслей, главной из которых была та, где меня по приказу мажордома волокут в подвалы Академии, а я тщетно ору, что ничего не знаю.

Виктредис считал, что ему не нужна служанка. Нужно было его переубедить.

Я окинула взглядом гостиную и вздохнула. Здесь было очень много работы, которую нужно было выполнить так, чтобы Виктредис изменил ход своих рассуждений.

И я, приказав себе забыть об усталости, голоде и сне, отправилась на поиски веника и половой тряпки. Эта ночь обещала быть очень долгой.

Несмотря на то, что я прилегла отдохнуть лишь под утро, голод вскоре разбудил меня. Одежда все еще была сырой и я чувстовала себя несчастнейшим человеком в мире – руки саднили от того, что я всю ночь напролет терла тряпкой полы, а спину ломило от того, что я перетаскала бесчисленное количество ведер с грязной водой.

Открыв глаза, я тут же увидела магистра Виктредиса, который в лучах утреннего солнца выглядел еще более паршиво, чем мне показалось с вечера. Казалось, будто все хвори разом одолели его и сейчас он доживает свои последние часы. Его кислое лицо свидетельстовало, что в борьбе за звание самого несчастного человека в мире он не потерпит соперников.

Магистр медленно обводил взглядом гостиную, которая теперь сияла чистотой. То ли его лицо разучилось выражать радость, то ли Виктредису прибранный мной хлам был дорог как пямять и я серьезно просчиталась.

На столе лежало волшебное зеркало, найденное мной под комодом в весьма плачевном состоянии – в доме чародея в изобилии водились мыши с отменным пищеварением. Сейчас оно блестело, как новое, и пускало солнечные зайчики на потолок, более не затянутый паутиной.

Поместный маг подошел к окну, сквозь котрое теперь можно было видеть сад и яркое весеннее небо, наконец-то выглянувшее из-за туч. Полы его засаленного халата волочились по чисто вымытому полу.

С обреченным видом маг некотрое время смотрел вдаль, затем прошел к дверям, которые вели на кухню и заглянул еще и туда. Вновь его выражение лица не изменилось ни на йоту, несмотря на то, что его непременно должен был ослепить сияющий чайник.

Наконец, со вздохом, Виктредис подошел к столу, взял зеркало и направился к двери, за которой находился его кабинет, насколько я смогла понять во время уборки.

Я, вновь забыв и про сон, и про голод, вскочила с дивана, и ринулась к дверям. Там, приложив ухо к замочной скважине, я замерла, стараясь даже не дышать.

Виктредис со смертной тоской в голосе пробормотал слова заклинания, после чего я услышала знакомый до боли гадкий голосок Озрика, вслед за которым раздался не менее гадкий голос Стеллы ван Хагевен, немало рассерженной тем, что поместный маг не отвечал ей все то время, что она пыталась с ним связаться.

Однако, уныние и ненависть к чародеям высших кругов, которые демонстрировал Виктредис, оказались не столь бесполезными чувствами, коими раньше я их считала. По крайней мере, они позволяли поместному магу безо всяких последствий перенести ту дозу яда, что вложила в свои слова Стелла.