Олег Яковлев - Маски Черного Арлекина

– Я понял вас, отче. – Великий магистр Розы улыбнулся. – Вы вновь доказали свою мудрость и способность находить тонкое решение в сложной ситуации. Да, это подходит для нас как нельзя лучше. – Сэр Рамон уже было поднял свой жезл в виде серебряной розы для вынесения приговора. – Изгнание из Ронстрада...

– Нет-нет, милорд, – поспешил исправить Тиан, – святой отец не хотел предложить изгнание, лишь посольство. Насколько я знаю, сейчас в Гортене с товарами гостит восточный купец Сахид Альири-и-как-то-там, у них очень длинные имена, которые чрезвычайно тяжело запомнить. Так вот, королевству как раз нужен посол на восток, в пустынный султанат Ан-Хар с дипломатической нотой к тамошнему владетелю. Все мы помним ту не последнюю роль, что сыграл сэр Ильдиар в заключении договора с Тингом Ахана, и посему магистр де Нот идеально подходит для того, чтобы послужить королевству в ведении переговоров. Когда же союзнический договор с султаном Ахмедом-Ан-Джаркином будет подписан, граф Аландский сможет беспрепятственно вернуться в королевство, не опасаясь за свою жизнь и свободу.

– Смею прервать ваши речи, мессир Архимаг, – прошипел де Трибор. Сейчас он походил на змея, загнанного в угол своей норы факелами. – Посольство. Пустыня. Ан-Хар. Все это хорошо, но, надеюсь, вы не будете спорить с тем, чтобы отнять у обвиняемого звание военного министра Ронстрада и заставить его принудительно отречься от магистерского плаща ордена Священного Пламени? В противном случае, боюсь, трудно будет объяснить простому народу всю тонкость сложившейся ситуации...

– Но это же наказание невиновного! – возразил отец Мариус. – Не слишком ли жестоки меры?

– Нет, святой отец, что вы. – Старик де Трибор позволил себе едкую ухмылочку – он все-таки одержал небольшую победу. – Вы ведь сами только что нам сказали, что чернь уже шепчется о мятеже, посему... Обвиняемый, ваше слово.

– Господа Высокие Судьи, я полагаю, у меня нет иного выхода, кроме как принять условия Высокого Орденского Трибунала, – смиренно сказал Ильдиар, не отрывая взгляда от рубиновых глаз посоха Тиана. Те странно мерцали, будто пытаясь ему что-то сказать, от чего-то предостеречь.

– Последнее слово за вами, сир.

Инстрельд V Лоран, король Ронстрада, посмотрел в глаза своего друга и, увидев там немое согласие с грядущей судьбой, сказал:

– Поддерживаю.

– Итак, Высокий Орденский Трибунал от седьмого сентября шестьсот пятьдесят второго года от основания Гортена объявляется закрытым. Сэр Ильдиар де Нот, с вас снимаются все обвинения, и вы будете тотчас же освобождены из-под стражи. Вам также вернут ваш меч. В течение суток вы должны покинуть Гортен. В течение седмицы – пределы Ронстрада. – Было видно, что Рамон де Трибор многое бы отдал, чтобы сказать совершенно иные слова.

– Вас ожидают, – отчеканил великан-гвардеец и пропустил гостя из пустынных краев во дворец.

Ступившим под своды древнего Асхиитара оказался высокий широкоплечий человек, облаченный в одежды необычного кроя: длиннополый алый халат, расшитый золотой нитью, и широкие белые штаны, заправленные в сапожки с подкрученными кверху острыми носами. У него была очень смуглая кожа и резко контрастирующие с ней короткие белые, словно полированная кость, волосы – отличительный признак Людей-из-Песков, как их прозывают ронстрадцы.

Двое стражников вели восточного купца на второй этаж. Глядя им в спину, Пустынник презрительно думал о том, что эти невежественные ишаки и неповоротливые северные свиньи, обыскивая его, даже не удосужились найти все спрятанное им оружие, прежде чем впустить во дворец, место, где обитает их король. В Ан-Харе их бы за подобную оплошность уже сварили заживо в котле с маслом, а в Эгине – швырнули к тиграм! Но кто он такой, чтобы поучать местных? Как говорит восточная поговорка: «Пусть на своей шее ощущают последствия ошибок, а потом сожалеют, ведь только обезглавленный труп всех умнее».

Гость шагал легко и в то же время настороженно, словно кошка, наступая на пышный алый ковер кончиками обуви, будто проверяя его на прочность. От его цепкого, как коготь, взгляда ничего не ускользало. Коридор был ярко освещен масляными лампами, камень стен закрывали гобелены. Большинство полотен изо всех сил стремились поразить воображение гостя сценами из легендарных Войн Титанов и другими знаменательными событиями, связанными с божественным вмешательством в обыденную жизнь простых смертных – впрочем, тщетно, – Пустынник не чтил чужих богов и не испытывал к этим напыщенным и горделивым образам ничего, кроме презрения. Кое-где высились тонко отделанные старинные доспехи, а к полу водопадами стекали алые портьеры с золотыми шнурами. Гость не мог не скривиться – все это показное богатство и вычурная роскошь ни в какое сравнение не шли с истинным великолепием дворца султана Ан-Хара. От холода здешних стен не спасли бы и тысячи гобеленов, а от озноба в ногах – даже самые толстые ковры. Эти жалкие гравюры и барельефы ни за что не могли спорить с тончайшими арабесками и резным мрамором, здешние златотканые алые дорожки скорее походили на кошму из верблюжьей шерсти, а чадящие, как ноздри ифрита, масляные лампы уж точно должны были стыдливо расплавиться, узри они все великолепие и блеск гравированных письменами айверидиш [3] Вязь айверидиш – восточное письмо, которым пользуются в Ан-Харе, Харуме, Эгине и других пустынных султанатах и владениях. Согласно легендам, жители песков получили его в дар от джиннов древности. лампад. А бесподобные сады у дворца султана, где растут сотни прекрасных сортов самого чарующего на всем свете цветка – благоухающей гюль, что значит «Бархатная тайна в темноте»! Да неужто этим невежественным и темным людям когда-нибудь суждено понять всю тонкость непередаваемого аромата и величественность красоты? Нет. Они даже называют «гюль» этим грубым и резким словом – «роза», они взяли его символом для своего бога-убийцы: любовь и страсть заместили кровью и смертью...