Кирилл Шатилов - Торлон

— Сигора! Сигора! — соглашался он, постепенно отступая с галереи внутрь башни.

Лестницу уже никто не сторожил, и Уил недолго думая поспешил вниз. Он еще не знал наверняка, что предпримет в следующую минуту. С одной стороны, слишком велик был соблазн воспользоваться всеобщей суматохой и потихоньку улизнуть из крепости, где он все-таки продолжал ощущать себя пленником, пусть и не связанным по рукам и ногам. Но зато здесь было вдоволь еды и много благодушно настроенных воинов, а окружающий лес пугал безбрежностью и риском столкнуться лицом к лицу с шайкой тех же головорезов, что отважились на штурм даже хорошо охраняемого укрепления.

Когда Уил снова оказался в завешенной коврами зале, он уже твердо решил не совершать безрассудных поступков и действовать по ситуации. На груду тряпья, под которым прятался меч и, возможно, остальные из принесенных им трофеев, он не взглянул. Не будучи человеком военным, он мало интересовался оружием и амуницией. Во время торговых поездок его обычно сопровождало несколько пеших солдат, бравших на себя охрану обоза. Иногда к ним примыкали закованные в железные латы рыцари, но даже их истории у костра о лютых побоищах и славных турнирах при дворе того или иного знатного лорда клонили Уила в сон. Когда он раздевал скелет и забирал все, что мог унести, ему в голову приходили мысли не столько о том, что меч острый, а шлем — прочный, сколько о той цене, которую удастся при случае заломить за инкрустированную драгоценными камнями рукоять и тонкую филигрань. Теперь такого случая уже явно не представится, однако Уил осознавал, что во многом снискал расположение гарнизона крепости именно за счет своих случайных находок.

Если они им так дороги, думал он, ступая на доски спускавшегося к внутренним воротам помоста, — быть может, они не откажутся помочь добраться до Уинчестера. Или, на худой конец, выкарабкаться из этой утопающей в лесах и прожаренной солнцем Ирландии, которая, по его скудным представлениям о географии и рассказам более сведущих в этих вопросах торговцев, была островом.

С этими мыслями он прошел через сторожку и вышел, никем не замеченный, в главный двор крепости. Хижины здесь были расположены таким образом, чтобы служить добавочным укреплением. Находившийся в любом месте между ними человек видел лишь часть стены и чувствовал себя запертым в искусственном лабиринте. На время Уилу показалось, что он здесь один. Если бы не по-прежнему громкие крики и лязг металла, он бы решил, что защитники крепости с его приближением разбежались. Утром, когда он только проснулся и вышел на улицу, ничего подобного он не заметил. Вероятно, было немаловажно, откуда и в какую сторону ты направляешься.

Обойдя несколько строений, в одном из которых призывно ржали лошади, Уил оказался на открытом пространстве. Защитники крепости были здесь в большом количестве и с остервенением добивали поверженных врагов.

Подняв взгляд на стены, Уил увидел, как несколько воинов в длинных кольчугах ногами сбрасывают с галереи трупы.

Только сейчас Уил понял, почему издалека ему показалось, будто у нападавших, когда они падали замертво, вспыхивали волосы. Их рыжие головы закрывали глубокие кожаные шапки с причудливыми отверстиями для ушей. Перед тем как добить противника, воины срывали с них шапки, словно удостоверяясь по цвету волос в том, что перед ними действительно враг. Со стороны это выглядело более чем странно. Тем более что вблизи в глаза бросалось еще одно различие: если защитники крепости в большинстве своем были чисто выбриты, как подобало настоящим англичанам, их противники носили короткие, почти квадратные бороды. Причем все поголовно. Хотя нет, за незначительным исключением. И это исключение составляли рыжеволосые женщины. Женщины-воины? Уилу приходилось слышать истории о народах, у которых женщины владеют оружием наравне с мужчинами, однако он всегда предполагал, что речь идет о тех случаях, когда им приходится обороняться. Что ж, Уилу самому не раз приходилось видеть, как англичанки хватаются за вилы и бросаются на защиту своих жилищ и детей. Но сейчас его взгляд то и дело падал на пронзенных стрелами или разрубленных женщин, которые отважились сопровождать своих мужчин в боевом походе и отчаянно гибли, штурмуя неприступные бастионы.

Одна из них, с залитой кровью ногой, лежала под стеной хижины и пыталась сделать вдох. Очень красивая, совсем юная, с высокими скулами, полными, искривленными болью губами и большими раскосыми глазами с длинными ресницами. Только хищный разлет бровей придавал лицу этого полуребенка выражение озлобленной решимости. Стоявшие рядом воины — один, среднего роста, в буром плаще с зелеными нашивками, другой, высоченный детина с выбритой головой и длинной, испачканной кровью бородой, — о чем-то переговаривались, вероятно решая незавидную судьбу раненой.