Косенков Виктор - Мигранты - 2011

Оставались ранетки. Игорь честно разделил между детьми зеленые яблочки и взял несколько себе. Пока перекусят, а потом он что- нибудь серьезнее придумает. Раздобудет где-нибудь нож для того, чтобы открыть консервы, или кастрюлю... Разведет костер и сварганит бульон...

Ерунда. Неизвестно, когда удастся все это найти. А еда нужна сейчас.

Пока мальчишки сосредоточенно хрустели яблоками, Морозов огляделся. Овражек, в котором они остановились, был неглубоким, но довольно длинным. Чуть в стороне, из моря травы торчали стройные побеги ивы и частокол камыша.

Вода.

Игорь осторожно, помня о змеях, направился туда. На дне овражка блестел небольшой пруд, будущее болотце. Вода была прозрачная, чистая. Игорь зачерпнул пригоршню ладонями. На вкус вода была железистой. Мальчишки, подбежавшие следом, пили без особых колебаний.

Морозов снял ботинки. Фыркая и шипя от холода, он подобрался к камышу, надергал корней, вернулся. Отделил белую прикорневую часть, протянул ребятишкам.

Они взяли, вопросительно глядя на него.

— Ешьте. — Морозов сунул камыш себе в рот, захрустел. Вкус был сладковатый, чуть отдавал болотной затхлостью.

Андрюшка попробовал.

— М-м... Вкусно, — объявил он. — Пап, а откуда ты знаешь, что это можно есть?

— В школе проходил, — ответил Игорь.

После этого начали кушать все. Игорь нарвал еще камыша. Выбрался на сушу, разложил корешки на траве.

Решив таким образом задачу обеспечения подрастающего поколения едой, Морозов лег на спину и закинул руки за голову Ноги гудели, тело болело, но он был жив, практически здоров, и дети были целы. А значит, жизнь продолжается.

Если до этого Морозова волновало только то, как выбраться из объятого безумием города, то теперь эта проблема отпала. Нужно было решить, что делать дальше. Куда идти.

Итак, у него на руках трое детей. Они, конечно, уже насмотрелись всякого и адаптировались к новой жизни, но все же это дети.

Куда их вести?

Добраться до другого города? Тарту? Нарва?

В Тарту ему случалось бывать несколько раз за всю жизнь. Знакомых там не было, да и какие сейчас знакомые...

К тому же, Тарту, в отличие от Нарвы, был преимущественно эстонским городом.

Игорь задумался. Что было хуже? Эстонцы и русские никогда не жили единой семьей. Слишком разное прошлое, разные взгляды на жизнь не позволяли сблизиться достаточно, чтобы понять друг друга. Так было даже в советское время, а уж после обретения Эстонией независимости прежние недопонимания усилились, выплыли наружу. Два народа оказались в разных углах ринга.

В неумелых попытках интеграции русские видели только стремление ассимилировать их, перевести с положения полуврагов-оккупантов на роль недоэстонцев. Эстонцы же, в свою очередь, так и не сумели отказаться от мелочного желания отомстить за время русского владычества. Дело осложнялось националистической риторикой граждан из правительства. В общем, в объятия друг к другу никто пасть не торопился.

Игорь понимал: в Тарту идти опасно.

Если двигаться на восток, к Нарве, то, по крайней мере, можно было быть спокойным, что с ними станут говорить на понятном языке. Но Морозов боялся встретить в Нарве тот же кошмар, что творился в Таллинне. Те, кого эстонцы называли «русскими», жить вместе не умели.

Получалось, что идти Игорю с тремя детьми, собственно, некуда.

Конечно, все было возможно: нашлись же в Таллинне люди, которые попытались переломить положение, поднять город. Впрочем, он видел, чем это кончилось...

Если бы не дети, может быть, Игорь бы скорее нашел себя в новой жизни. Но с другой стороны, если бы не они, то его вообще уже могло бы не быть на этом свете. Морозов вспомнил, в каком состоянии он находился после смерти Лены. Как тяжело ему пришлось. Прыгнул бы из окошка, и привет на тот свет.

Если бы не дети...

Игорь поймал себя на том, что думает о мальчишках только во множественном числе, как о своих, не разделяя соседских пацанов и Андрюшку. Наверное, это было правильно.

Морозов поднял голову. Мальчишки увлеченно что-то ковыряли палками в пруду, забравшись по колено в воду. Коля и Олег, скорее всего, еще до конца не осознали, что их мамы больше нет.

Игорь вздохнул. Нужно было решать и куда-то идти. Нельзя же жить в чистом поле. Да и одними корешками сыт не будешь.

— Пап... — голос Андрюшки был напряжен.

Игорь мигом поднялся.

Дети пятились в его сторону, не спуская глаз с противоположенной стороны пруда. Там стоял мужчина. Невысокий, худой, бритый. Короткий ежик светлых волос едва-едва пробивался на его черепе. Одежда была поношенная, но в свежих заплатах. У мужчины были глубоко посаженные глаза.