Марина Вишневецкая - Кащей и Ягда, или небесные яблоки

— Ваша нивиэста, — пропел. — Ты-ы-ы!

И в ярости Ягда вскочила:

— Отец! Я умею слышать и те голоса, что внутри! — и не зная, что делать с яростью дальше, тоже схватила Инвара за подбородок: — Голос, который таится там, за большими зубами, говорит сейчас: я хочу все шкуры всех ваших зверей из леса! я хочу всю рыбу из вашей реки! я хочу, чтобы все ваши боги были у меня на посылках!..

— Замолчи! — зло сказал Родовит. — Сколько прикажешь ждать твоего Кащея?

— Три луны я еще проживу без него… А потом все равно уплыву к Закатной реке!

Утка с Зайцем стояли, вздохнуть боялись. Здой-Кудйа говорил что-то Инвару в самое ухо… А Ягда из дома уже бежала, а потом со двора… И когда к поющей стене прибежала закричала да так, чтобы слышно было в горах:

— Кащей! Я люблю тебя! Я буду ждать тебя всегда-всегда!

И эхо радостно и протяжно умножило этот крик: «Кащей!» И еще раз: «Кащей!» А следом неслось уже: «Я люблю тебя!» И еще раз и снова… А после: «Всегда-всегда-всегда!»

И тогда от своих костров, разведенных на берегу, стали ладейные люди к Ягде сбегаться. Шумно с криком бежали, потому что огнем они только руки себе согревали, а тела они согревали медовухой и брагой. И мечами своими стали горшки в стене разбивать. А другие их из стены вырывали сначала, а потом уже били о землю, а потом и ногами крошили еще.

— Нет! Вы не смеете! — это Ягда кричала и хватала их за руки. — Я здесь скоро буду княгиней!

Но эхо уже не вторило ей. И голос срывался. Без эха голос хрипел и дрожал, как без перьев петух.

С вершины обрыва на Ягду Инвар смотрел — с недоброй улыбкой, а потом еще руку свою на рукоять меча положил. Зтой-Кудйа, должно быть, уже до последнего слова пересказал ему то, что Ягда отцу за столом прокричала. И голос, живший у ладейного князя внутри, теперь отвечал ей на это: да, я хочу и зверей, и каменья, и рыбу, и тебя, непокорную, вздорную и красивую, тоже хочу, и всё это скоро неминуемо станет моим. А чтобы у Ягды не осталось в этом сомнений, Инвар поднял обе руки. Это значило: он одобряет своих людей. И люди его в ответ яростно закричали:

— Инвари! Оле-туоле! — и стали в небо горшечные черепки, подкручивая, бросать. И с хохотом их старались ловить. А потом и со смехом друг в друга швыряли.

Должно быть, это ему приснилось — будто ветер голос Ягды принес, но слов он не разобрал, а только в их звуках тревогу расслышал… А когда он открыл глаза, вокруг него были снежные шапки гор. Он лежал на ковре из пестрого мха, а чуть ниже петлял и прыгал с камня на камень ручей. Не иначе, в это тихое место его принес Степунок… А когда привстал на локтях, вдруг увидел Симаргла. Юный бог от ручья нес воду в ладонях. А потом этой колкой водой Кащеевы раны омыл. А потом — ведь откуда-то знал про нее! — вытянул из-под левой лопатки костяную иглу.

«Почему мне совсем не больно?» — удивился Кащей и увидел, что раны — они ведь только что еще ныли — почти затянулись.

«Потому что помочь я могу тебе только этим», — без обычной своей улыбки ответил Симаргл.

Мягкий свет, всегда от него исходивший, был сегодня чуть сумрачней.

«Ягде что-то грозит?» — догадался Кащей. И ее оберега на груди не найдя, закричал уже голосом:

— Ягде что-то грозит?

И испуганно сел. И увидел неподалеку, на камне, Фефилу. Зверек делал вид, что разгрызает шиповник, что их разговора не слышит… Но ушки Фефилы поникли, а кончик хвоста тревожно по камню петлял.

«То, что грозит человеку, живет у него внутри», — тихо сказал Симаргл.

«Внутри?» — удивился Кащей и еще раз взглянул на чудом зажившие раны.

«Здесь! — юный бог коснулся его груди. — Где обитает твоя решимость».

«Сорвать небесные яблоки?» — честно спросил Кащей.

«Нарушить запреты богов», — кивнул Симаргл.

«Да. Да! Нарушить! Но ты же меня не выдашь?» — и Кащей улыбнулся.

«Человеку нельзя вечно жить на земле!»

«Почему?!»

«Потому что он перестанет быть человеком! Потому что в его глазах будет больше холода, чем…»

«Но Симаргл! — силы мальчика прибывали так быстро, что на месте было не усидеть: — Ты же всегда меня понимал!» — и поднял с земли свой меч, и обрадовался тому, как снова крепка рука. И поднес меч к губам. И лицо его отразило сияние. И в сиянии отразилось. Что-то было в синих его глазах, чего он и в самом деле не помнил в них прежде… Но Ягда ждала. И раздумывать лишний миг было уже нельзя.

— Неужели это так трудно понять? — крикнул он голосом и губами. — Ягда хочет не вечно жить, а вечно любить! Как никто! Как еще никогда!