Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается

— Значит ли это, что он из неприкасаемых?

— Нет, конечно. Его поведение мне тоже кажется подозрительным. Жаль, что ты не можешь его описать. Кстати, Пенни, а ты тоже не запомнила его лица?

— Только то, что он лупоглазый и похож на ящерицу, — ответила девочка, проглотив орех, который не успела разжевать. — И голос такой противный, скрипучий.

— Уже кое-что, — снова улыбнулась Корлис. — На ящерицу, говоришь? Забавно. Если так, то круг подозреваемых сужается.

— Ты догадываешься, кто это может быть? — радостно удивилась бабушка.

— Не совсем. Увы, под это описание попадает несколько человек примерно одного возраста и положения. Если бы мы были уверены в том, что он обитает непосредственно в замке, их круг значительно сузился бы. Но вы ведь не знаете наверняка?

Бабушка покачала головой. Пенни видела, что ее сейчас заботит другая мысль.

— Послушай, Корлис, я боюсь, что мы напрасно тратим драгоценное время. Нельзя ли отправить за нашей телегой погоню? Я понимаю, что пора не слишком подходящая, но их, думаю, еще можно нагнать. Ты ведь наверняка можешь послать кого-то, кто снимет с Каура заклятие и обратит его праведный гнев и гнев его сыновей на этого человека?

— Ночью? — спокойно переспросила собеседница. — Нет.

— Но… — опешила бабушка.

— И утром не пошлю.

— Да почему же?!

— Если бы тебе или Пенни угрожала опасность, я бы что-нибудь придумала. Но ведь вам ничего больше не угрожает…

— …а если он вернется?

— Сестра моя, мы ведь этого не знаем. Слова даются не для того, чтобы их можно было в любой момент забрать обратно или тем более обратить на тауд’айгена. Если тот человек их знает, значит, он того достоин.

— Но он подлец!..

— Очень может быть. Тебе виднее. Я не уполномочена решать такие вопросы.

— А кто ж тогда уполномочен? — едва сдерживалась, чтобы не закричать, бабушка.

— Решение принимают по меньшей мере три матери. Если хочешь, я могу попробовать собрать их завтра.

— Корлис, с каких это пор Обитель перестала приходить на помощь страждущим сестрам? Или ты забыла, как в прошлые зимы мы с тобой делали вещи куда более опасные?

— Тут дело вовсе не в опасности. Тауды — очень тонкая тема…

Она замолчала, поправляя на коленях плед.

— Мне кажется или ты что-то от меня скрываешь? — прямо спросила бабушка.

— Я просто думаю о том, что ты так переживаешь… Решение в сложившейся ситуации найти вообще-то можно. Но я не думаю, что оно тебя устроит.

— Я вся внимание.

— Обитель может пойти навстречу твоей просьбе и рассмотреть разные варианты, но существует твердое условие. Иначе сестры меня не поймут.

— Говори, я готова.

— Нужно подношение, жертва.

Пенни снова почувствовала на себе взгляд женщины и вздрогнула.

— Корлис, ну конечно, никаких вопросов! — обрадовалась бабушка. — Мы привели в подарок Обители коня…

— Очень мило с твоей стороны. Но я веду речь о другом.

Бабушка поняла.

— Корлис, нет!

— Иначе, прости, я ничего не смогу поделать…

Пенни посмотрела на бабушку. Та была бледна. Уклонилась от вопросительного взгляда внучки и встала. Постояла, подумала и снова села.

— Как это будет? — Голос ее изменился и заметно дрожал.

— Ничего необычного. Простой обмен. Я не смогу никого послать, но могу научить словам тебя. Тем более что только ты знаешь, как он выглядит, и наверняка отыщешь свою телегу…

— Зачем?

— Что «зачем»?

— Зачем тебе Пенни? — открыто спросила бабушка, по-прежнему не глядя на потрясенную внучку.

— Я вижу в ней Призвание. Нам сейчас очень не хватает таких. Мы слишком многих принимали до сих пор по нужде, из сочувствия, по просьбе отдающих. То, что я сейчас тебе скажу, здесь не произносится вслух. — Корлис прикрыла глаза и вздохнула. — Обитель вырождается… У нас было несколько сильных леонар еще в позапрошлую зиму, но все они сейчас по той или иной причине вышли. Теперь мы пожинаем плоды нашей открытости. Наши Матери и Матери наших Матерей заповедовали нам хранить цельность Обители, они призывали брать леонарами только тех, кого мы сами сочтем достойными. Но я же не буду объяснять тебе, что и как стало с теми заповедями сегодня. Ты все сама, надеюсь, прекрасно понимаешь. А теперь еще эта история с Ракли…

Слушая ее тревожные, но исполненные внутреннего достоинства слова, Пенни пыталась осознать, к чему все идет. Как ни странно, она не испытывала робости перед этой женщиной, хотя слышала от соседей, да и от бабушки не всегда только лестные отзывы об Айтен’гарде. Это место было окутано ореолом тайны, и проникнуть по ту сторону мечтали многие. Мужчины исходили из своих соображений и посмеивались, а вот женщины и тем более девушки почему-то считали, что здесь их наверняка обучат каким-то таким вещам, которые впоследствии пригодятся в обычной жизни. Так что Корлис наверняка не обманывала и не набивала себе цену, говоря о том, что желающих пристроиться или пристроить дочь за высокими стенами Айтен’гарда последнее время прибавилось значительно. И, как водится, не благодаря, а вопреки слухам. При этом все прекрасно понимали, что речь идет не о вольном или невольном заточении на неопределенное время, а о переходе в иную ипостась с возможностью при желании вернуться обратно. Правда, о таких случаях Пенни слышать не приходилось. Однако не знала она и о том, чтобы кого-то держали здесь насильно, в заточении. Почему же так переживает бабушка?