Райдо Витич - Обитель Варн

Инга сидела напротив сына, подперев ладонью щеку, и с тоской смотрела, как он ковыряется в тарелке.

- Ешь все.

- Не хочу, - вообще отодвинул тарелку Игнат. - Сыт, спасибо.

- Ты когда последний раз ел? Что?

- Какая разница, ма? - поморщился парень, уловив истерические нотки, что зазвучали в голосе женщины. Хлебнул чая и вылез из-за стола.

- Я отцу нажалуюсь! - хлопнула ладонью по столу Инга, не зная, чем еще напугать сына, встряхнуть, привести в себя.

- Жалуйся, - бросил равнодушно и встал у окна, вперив немигающий взгляд в темное, ночное небо.

Ну, хоть плачь, хоть вой, хоть ногами топай - ему все едино!

- Ты в академии был?!

- Был.

- Что там нового?

- Ничего.

- Как успехи в учебе?

Парень молчал, мысленно отсылая мать домой.

- Игнат?!

- Ну?

- Ты мне не нукай! Ишь, привычку взял. Закрой окно, холодно. И вернись за стол, чаю попьем, поговорим. Я пирожное тебе принесла, а ты даже не попробовал.

- Не хочу.

- Аппетита нет? Заболел? Может, специалистам покажемся? Температуру мерил?

- Я здоров.

- Вижу. Закрой окно, я сказала, продует! Игнат!

- Да, оставь ты меня в покое!! - взорвался парень. Женщина смолкла, сникла, пораженная вспышкой немотивированной ярости. Агрессивность сына, о которой она и не подозревала, совершенно расстроила ее: женщина всхлипнула и заплакала.

- Ма, ну, перестань, а? - поморщился парень. И видя, что та не слышит его, со вздохом покинул свой пост, пошел ее успокаивать. - Не плачь, мама, прости. Я, правда, сыт и здоров. Что ты выдумала?

Инга вытерла слезы, покрутила чашку с остывшим чаем и решилась:

- Игнат, если уж у вас такая любовь, то приводи свою девушку, живите. Я слова не скажу.

Игнат невесело улыбнулся и скривился, готовый заплакать в ответ - что ж, ты раньше-то упрямилась, мам? Эх, если б все так просто было - приводи, живи...

- Она не хочет.

- Как это? - оскорбилась Инга: да к такому, как ее сын, на четырех конечностях поспешать надо! Ишь, королева нашлась!

- Не спрашивай, ма! - парень сел за стол и стал нервно размешивать сахар в чае. Инга смотрела на него и понимала, что должна, обязана спасти своего ребенка от верной погибели, а для этого должна взять ситуацию под контроль любой ценой. Давление не пройдет, жалость - тоже мимо. Тогда - понимание, союзничество. Тактика тонкой, очень мягкой игры. Верно!

- Игнат, расскажи мне о ней, - попросила ласково. - Я верю, вы все равно будите вместе, и хочу лучше понять, кто станет членом нашей семьи.

Игнат удивленно, с долей недоверия посмотрел на женщину - шутит?

Нет, та не шутила - лицо серьезное, взгляд добрый, задумчивый, располагающий. Сын не смог скрыть радости:

- Мам... ты, правда, веришь, что мы будем вместе?

- Конечно, сынок. Ссоры, недоразумения случаются в любой семье. Важно, чтоб ваши чувства от этого не страдали. А они не страдают, я же вижу.

Но не успела мать закончить свою благожелательную речь, как Игнат вздрогнул, уставился в окно. Ему показалось, что-то мелькнуло в темноте, послышалось знакомое фырчанье. Парень забеспокоился, что из-за матери Лесс не залетит к нему, и они не увидятся. Он резко вскочил и почти силой принялся выталкивать женщину вон:

- Мам, иди, пожалуйста, иди! Я позвоню. Потом поговорим, хорошо? Ну, давай мамочка, иди.

Женщина возмущенно уставилась на сына и хотела резко высказать, что думает о его манерах, но вспомнила, что избрала роль тактичной, всё понимающей подруги всем влюбленным безумцам. Выдавила улыбку и закивала, оставляя квартиру сына:

- Конечно, ты прав, мне пора.

Игнат благодарно посмотрел на нее, чмокнул в щеку и вернулся наверх, взбежав по лестнице, перепрыгивая ступени, а Инга открыла дверь, но за порог не ступила. Замерла, чутко прислушиваясь к тому, что делается наверху, гадая, что за странных гостей, приходящих через окно, расположенное на восемнадцатом этаже, ждет ее сын, безумный альпинист: парочку отмороженных экстремалов, агента СВОН?

Лесс сидела на ветке дерева, качаясь на ней. Поглядывала вниз на разборки дворовых котов. Серый худющий наглец во все горло рассказывал неуклюжему рыжему толстяку о своих потрепанных жизнью нервах. Тот пытался прорычать в ответ, что и у него настроение аховое и в принципе на все трудности чужой жизни и отклонений психики параллельно, но вместо достойного комплекции рыка получалось утробное ворчание даже не кота, а его ужина.

Рыжему хотелось домой, серому нужно было показать, кто во дворе хозяин.

Один не умел драться, другой не видел в том смысла и стращал скорей от скуки да зависти к сытой жизни собрата.