Кэйтлин Кирнан: Беовульф

— Наградим подданных, дорогая!

Вальхтеов лишь пожала плечами, даже не повернув головы. Король, кряхтя, нагнулся и запустил руку в деревянный ящик, втиснутый между креслами его и королевы. Ящик до краев заполняли золотые и серебряные монеты, украшенные портретами разных королей, перстни, бляшки, брошки и прочие драгоценные побрякушки. Хродгар взмахнул рукою над столом, и на пирующих посыпался сверкающий дождь. Новый взрыв смеха и ликующих возгласов; некоторые из монет и безделушек были подхвачены в воздухе, остальные запрыгали по столу или упали на пол. Смех угас, сменился пыхтением и сопением усердных сборщиков урожая королевской милости. Иной раз они сталкивались лбами, вполголоса переругивались, стараясь не привлечь внимания монарха, не оскорбить его чувств.

Король снова нагнулся к ящику, порылся, вытащил и поднял над головой золотой обруч:

— А это не для кого-нибудь, не для любого. Это для Унферта, мудрейшего из мудрых, хвастливейшего из хвастливых… Где ты, Унферт, хорек драный, тюлень дохлый, потаскун паршивый? Унферт! Унферт!!!

В другом конце зала, стоя у глубокой канавы, вырытой в полу, дабы гостям не приходилось подставлять ветру и морозу чувствительные части тела, Унферт облегчал мочевой пузырь, не прекращая оживленно беседовать — и даже жестикулируя при этом — с другим советником короля, Эскхере. За царящим в зале шумом и собственным голосом хмельной Унферт не услышал монаршего зова. Он отдавал черной зияющей канаве ее долю поглощенного на пиру меда. Лицо Унферта отличалось жесткостью и угрюмостью, волосы отливали чернотою, как перья ворона, сам он — худ и жилист, а зеленые глаза напоминали камушки счетной доски.

— Не спеши смеяться, — увещевал он Эскхере. — Пора отнестись к этому серьезнее. Слышал я, что вера эта зародилась в южных землях, за морем Срединным, но там не укрепилась, а разошлась от Рима на север, в земли франков [17] Франки — группа германских племен, основавших в эпоху Раннего Средневековья Францию и Германию, завоеватели Галлии. Подразделялись на две группы: салические, обитавшие вблизи моря, и рипуарские, жившие выше по берегам Рейна. В конце V века король салических франков Хлодвиг и принял христианство. .

Эскхере сосредоточенно провожал взглядом собственную янтарную струю.

— А вот как ты думаешь, ежели их столкнуть на ножах, то кто победит, Один или этот твой Иисус Христос?

— Унферт!!!!!! — зарычал Хродгар, и на этот раз вызываемый услышал зов повелителя.

— Вот так всегда, — проворчал себе под нос Унферт. — Отлить не дадут спокойно. Тяжкая наша доля.

Эскхере затряс бородой, рассыпал мелкую дробь смеха.

— Поспеши, король ждать не любит. Что такое низменные потребности твоего мочевого пузыря в сравнении с высочайшей волей властелина?

— Унферт, ублюдок, сын ублюдка Эгглафа! Где ты, неблагодарная скотина?!!!

Унферт торопливо убрал свое хозяйство в штаны, пробрался сквозь толпу. Кто-то его пропускал, почтительно уступая дорогу, ктото вообще не замечал ни его, ни чего иного на свете. Но вот он уже достиг подножия королевского помоста. Выдавив дежурную улыбку, он поднял руку, обращая на себя внимание владыки:

— Я здесь, повелитель.

Хродгар ухмыльнулся, обратил на своего ближайшего советника милостивый взор и опустил на его шею золотой обруч.

— Ты слишком добр ко мне, властелин. Щедрость твоя многократно превосходит мои скромные…

— Нет-нет, никакой щедрости. Ты это заслужил, верный Унферт, добрый мой Унферт.

Король покосился на толпу, и все взорвалось славословиями в адрес короля и верного и доброго Унферта, конечно же заслужившего королевское благоволение. Королевский герольд [18] Герольд — глашатай, церемониймейстер при дворах королей и крупных феодалов; распорядитель на торжествах, рыцарских турнирах в странах средневековой Западной Европы. Вульфгар выступил вперед, чтобы организовать дикую какофонию верноподданнических чувств в слаженный хор. Он зычно завел бодрую песнь:

Вступили королевские музыканты, забренчали их арфы, задудели флейты, забухали барабаны.

Унферт тоже запел, хоть королевский подарок сдавливал горло, царапал и холодил его. Поэтому в голосе советника не слышалось особенного воодушевления.