Елена Белова: Звездный дождь

– Латка! Латка! Девчонка ты негодная, а ну поди сюда! Латка!

Молодая женщина сердито запахнула на груди рубаху и, осторожно ступая босыми ногами по росной траве, подошла к ближнему малиннику.

– Лата! Иди в дом, маленький плачет!

Девочка в старой, перешитой из материной, рубашке сжалась на ветке дальней груши редкостного сорта "златеника". Маленький каждое утро плачет. И каждую ночь. Она уже замаялась и петь, и колыбельку качать. А груша ранняя, ее сегодня оберут, и все, попробовать даже не получится. Отец строго-настрого запрещает трогать – ведь в городе за каждую такую грушу одну резку дают. Целую монетку медную. Урожай продашь – богатым станешь. Правда, богатство почему-то запаздывало – то маленький родился, то отец с кем-то об заклад побился – пришлось платить, то родичи на постройку избы одолжили, а сами "с дождиком смылись". Словом ни денег, ни груш. Только паданцы зеленые. Но они ж невкусные.

А Лата уже неделю как присмотрела себе грушку – с румяным бочком, блестящую на солнце. Неужели не удастся попробовать?

– Ах вот ты где, негодница! – голос матери послышался совсем рядом, и девочка резко подалась назад, нечаянно сшибив локтем одну из груш.

– Ой…

– Что там у вас? – на крыльцо, зевая, вышел отец. – Ах ты, злодейка!

И тут хрустнула ветка…

– Ваша милость! Тир! Проснитесь!

– М-ммммм…

– Ваша милость! Вы велели разбудить вас на рыбалку!

– Уже не велю. Уйди.

Слуга удалился, тихо прикрыв дверь, но сон не вернулся. Глупый какой сон. Про груши, про девчонку с облупленным носом. Во трусиха… Свалилась она с того дерева, что ли? И глупая. Почему она не потребует эту грушу? Надо требовать, тогда дадут. Не понимает, потому что девчонка.

Тир повернулся на постели, не удостоив взглядом резное блюдо, полное груш и орехов. И уплыл в другой сон, приятный и привычный – про то, что с границы вернулся папа…

Утренний холодок чуть пощипывал босые ноги.

Смотритель над рабами зевнул – солнце только поднималось – и спешно сотворил над раскрытым ртом охранительный знак, чтоб не влетело порождение Злиша, третьего, лишнего божка, не внесло порчу. Жалко. Син бы хотел, чтоб с нехорошим человеком, который обижает маму, случилось что-то плохое. Хоть немножко. Он вздохнул. Пока ни одного порождения он не видел. Может, их надо приманивать, как рыбу или птичек? Он ковырнул пальцем ноги камушки на утоптанной площадке. Почему они так долго стоят?

– Твоему сыну шесть, Асанка?

– Да, смотритель.

Рука у мамы почему-то дрожала. Син сердито покосился на злого дядю. Ну почему он всегда командует? Мама умная, почему она его слушается?

– Что ж, пора ему поработать немного?

– Господин…

– Пора-пора. В помощники пойдет, покамест… – взгляд смотрителя неодобрительно скользнул по исцарапанным ногам мальчишки, по серым от пыли подошвам. Мальчишка зыркнул глазами и спрятался за мать. – К… – большие темные глаза Асанки с мольбой смотрели на смотрителя, и он довольно благодушно улыбнулся – нравилось ему ощущать свою власть в таких случаях. – Пожалуй что к кладовщику.

Асанка только успела облегченно выдохнуть – место хорошее, перебирать зерна-травы-плоды под силу ее сыну – как смотритель зло зашипел и отшатнулся. Один из поддетых Сином камушков оказался вовсе не камнем, а затаившимся жибком, крупным прыгучим жуком. Жибок, который с ночи затаился здесь, прячась от летучей крысы, наверное, решил, что до него таки добрались. Он подскочил, с треском расправив крылья, и с жужжанием пронесся над смотрителем, оросив его рубаху и жилет пахучей черной жидкостью – слезовкой, как ее называли.

Смотритель проводил взглядом это злишево наказание, потом разглядел свой рукав, испакощенное шитье на жилете (а главное – унюхал) и полоснул по мальчишке таким взглядом, что Асанка повалилась на колени.

– Господин смотритель!

Тот скрежетнул зубами, но сворачивать шею отродью Асанки не стал. Во-первых, не его имущество, во-вторых, Асанка мастерица по тканью и кружеплет отменный, такая любую вещь в драгоценность превращает. Кому надо, чтоб такая работать не смогла из-за переживаний по ребенку? Так что он просто рявкнул:

– Марш на работу! Госпожа ждет свою накидку. А этот… этот таки пойдет к кладовщику. Но сначала – выпороть.

Взрослые так любят спать! И ночью спят, и даже днем иногда. Дан их не понимал. Ведь в жизни столько интересного! Сколько яиц в гнезде синеперой птицы под окном? Что такого у лошадей на ногах и как им удалось надеть эти железки? Почему пушинка сгорает сразу, а нитянка – погорит, потом перестанет? И почему нельзя прогнать с неба противного Злиша, если Судьбиня и Дар, старшие боги, такие сильные?