Людмила Гетманчук - О таком и не мечталось… Линия Афины

- Ну, как тебе дракон?

- Потрясающе! Чего угодно ожидал, да только не этого!

- Теперь у тебя двое детей, папулечка. Справишься? А глаза у Мии точь-в-точь ваши. Нет ли у вас легенд каких, не затесался ли в вашем роду дракон случайно?

- Может и есть, надо в архиве покопаться.

Я согласно кивнула да в руках его развернулась, он меня к себе спиной прижал. Стоим, на детей смотрим, любуемся. А Мия уже шишку другу своему залечила, и теперь они рядом сидят, Тимин Мию рассматривает, все никак поверить не может, что дракон девочкой обернулся. Ну, думаю, не беда, стерпится - слюбится!

Пришлось слугам вампировым поработать: комнату для девочки приготовить, да еще и служанку к ней приставили, чтоб одной ей страшно не было спать. Служанку - вампиршу в возрасте - Артим сам привел: вот, говорит, няня моя, Тареза.

Няня как девулечку нашу углядела, руками всплеснула да улыбнулась ей ласково, и мы сразу поняли, что найдут они общий язык. Последний вопрос осталось решить - с одеждой. Пришлось разбудить портниху вместе с ее помощницами. Недовольная сонная портниха пришла, мерки с Мии сняла, но когда на короля глянула, сразу ворчать перестала: вот что значит авторитет! Обещала пару платьев к утру приготовить - одно повседневное, одно нарядное. Нам ведь еще на бал идти! Вспомнила я об этом и загрустила. Одеть-то мне нечего, в сумке моей только одно платье было - зеленое, а я в нем уже на люди выходила. Артим заметил, что я лицом изменилась, и словно мысли мои прочитал. Взял за руку и за собой повел.

Недалеко - в гардероб, а там сумки переметные лежат, с которыми он из эльфийских лесов приехал.

- Ты прости, не знал я, что встречу тебя, для матери подарки вез. Только понял, что подарки мои ей ни к чему, у нее и так всего достаточно. А сумки я запретил открывать, так что никто не видел, что у меня в них. Вот тут моя одежда, завтра прикажу все в порядок привести, сегодня забыл, здесь - Тима вещи, а в этой, - и протягивает мне мешок холщовый, из сумки переметной вынутый. - Платья шелка эльфийского. Идем, я тебе примерить помогу.

Вернулись мы в спальню, я мешок несу, вроде невесомый он, а как открыла да на постель высыпала содержимое, удивилась: ворох шелков разноцветных, искрой бриллиантовой сверкает, а под конец туфельки выпали. Даже на глаз вижу - мой размер.

Я от удивления замерла, смотрю на это великолепие и слов подобрать не могу, чтоб спасибо сказать. А Артим по-своему мое молчание понял, насупился и говорит:

- Они все новые, никем ни разу не надеванные. Перед самым отъездом купил. Аль не люб тебе подарок мой?

- Спасибо тебе. Люб, еще как люб мне твой подарок. Ты прости меня, друг сердешный, что заставила сомневаться, просто никто мне никогда подарков таких не дарил.

А у самой слеза выкатилась, предательница, и по щеке вниз поползла. Я носом шмыгнула, по-простецки, да рукой ее стерла. Но Артим заметить успел, меня развернул, к сердцу прижал, я и растаяла. Разревелась, как дура последняя, всю рубашку королевскую извозюкала. Долго слезы лить мне не позволили - поцелуем горячим высушили да, шелка бесценные на пол сбросив, меня на их место положили.

День седьмой, показательно-наказательный

Утром я выбрала платье золотистое, с бронзовыми искрами самоцветными. К нему еще шаль полагалась. Да и туфельки легкие, на золотых тоненьких каблучках, идеально к нему пошли. Кручусь я, верчусь перед зеркалом, а тут дверь распахивается и влетает мать наша, вдовая королева. Меня со всех сторон обошла, сверху донизу оглядела и говорит:

- Не знаю, как ты сына моего окрутила, что ему в питье подлила, но женой его ты не будешь, ведьма. Если будешь моим планам мешать, я собственноручно тебя удавлю.

- Ты меня не пугай - я не боюсь ни тебя, ни твоих прихлебателей. Жаль, что память у тебя короткая, позабыла уже, как куском дерева за столом сидела, пока я родственника Артимого не убила. Жаль мне также, что мозгов у тебя не хватает понять, что не твоего ума это дело - личную жизнь своего сына устраивать. Вижу, не любишь ты его, сердцем чувствую, иначе бы радовалась, что сын полюбил, а ты только зверем на меня смотришь, зубы свои скалишь. И невдомек тебе, что давно бы я его женой стала, если бы могла. Но завтра я ухожу - радуйся. А если будешь сына к браку принуждать - вспомни, сладко ли тебе жилось под заклятием подчинения? Как себя чувствовала? Разве не хотелось волком выть от бессилия, слезы лить да врага на части разорвать?

Отвела она глаза свои, в сторону смотрит, а я на нее. Жду, какая реакция последует. Не перегнула ли я палку, обвиняя в нелюбви к сыну? Я же женщина простая, королевской голубой кровушки нет в моих венах, только красная, но горячая. Может, они уже и не понимают, где добро, где зло? Только я им в том помочь не могу. На них за весь народ ответственность лежит, они править должны, а не песни петь. Рукой жесткой да твердой всех держать в подчинении. Простой человек со своими эмоциями на таком посту долго не продержится - свалится.