Людмила Улицкая: Сквозная линия

Можно ли сравнивать крупную мужскую ложь, стратегическую, архитектурную, древнюю, как слово Каина, с милым женским враньем, в котором не усматривается никакого смысла-умысла, и даже корысти?

Вот царственная пара, Одиссей и Пенелопа. Царство, правда, не велико, дворов тридцать, некрупная деревня. В загоне козы — о курах ни слова, похоже, их еще не одомашнили, — царица варит сыр и ткет половики, простите, покрывала… Правда, она из приличной семьи, дядя служит царем, двоюродная сестра — та самая Елена, из-за которой разыгралась свирепейшая из древних войн. Кстати, Одиссей тоже был в числе претендентов на руку Елены, но — хитроумный! — взвесил «про» и «контра» — и женился не на прекраснейшей из женщин, не на суперзвезде с сомнительными нравственными устоями, а на хозяйственной Пенелопе, которая до старости лет всех донимала своей демонстративной и уже тогда старомодной супружеской верностью. И это в то время, как он, славный «хитроумными измышлениями», по хитрости и коварству способный конкурировать с богами — сама Афина Паллада так его аттестует, — делает вид, что возращается домой. Десятилетиями он утюжит Средиземноморье, похищая священные реликвии, обольщая волшебниц, цариц и их служанок, — мифический лжец тех допотопных времен, когда колесо, весло и прялка уже были изобретены, а совесть еще нет.

В конце концов сами боги решают обставить его возвращение в Итаку, так как существует опасение, что, если ему не посодействовать, он вернется в свою деревню самостоятельно, вопреки судьбе, и тем самым посрамит олимпийцев…

А наша стареющая простодушная обманщица распускает по ночам свою дневную работу, обесцвечивает слезами смолоду яркие глаза, прижимает к обвисшим невостребованным грудям тонкие пальцы с порченными артритом суставами и гонит прочь женихов, которых давно уже занимает исключительно ее царское, хоть и невеликое, имущество, а вовсе не ее былые прелести… Глупое женское упрямство. Честно говоря, она и врать-то не умеет. Обман ее разоблачают. Того и гляди, надругаются над приличной пожилой женщиной, отдав в жены самому алчному из кобелей…

В конце концов Одиссей достиг всего, чего желал: начинил собой человеческую культуру, как в свое время троянского коня, наследил во всех морях, разбросал свое семя по многим островам, ото всех уходил, чтобы в нужный час вернуться к царским обязанностям, на милую родину. Он обманул всех, с кем сводила его судьба. Кроме самой судьбы: в прекрасный осенний день причалил к берегу Итаки молодой герой в поисках покинувшего его отца и, обознавшись, родного папашу смертельно ранил, оставив между жизнью и смертью небольшой зазор для финального объяснения. Это один из вариантов мифа об Одиссее… Но, несмотря на предрешенную конечную неудачу, которой не могут избежать смертные, Одиссей остался героем тысячелетий — как великий лжец, авантюрист, обольститель… Как он был искусен в выдумке обмана! Он просматривал наперед чужие пути мысли, чтобы обогнать, обойти, превозмочь, устроить ловушку, победить! Сама волшебница Цирцея опростоволосилась… Так он вписан в память народов — как великий конструктор и архитектор умной лжи…

Пенелопа же осталась ни с чем. Она все сидела со своей пряжей многоразового использования, пряла да распускала, и ложь ее, как и ее рукоделие, была пластична и уклончива… Несмотря на ее многолетние тщетные старания, она не заняла столь значительного места, как ее муж или двоюродная сестра.

Какого-то специального женского качества — врального — она была лишена. А между тем женское вранье, в отличие от мужского, прагматического, — предмет увлекательнейший. Женщины все делают иначе, по-другому: думают, чувствуют, страдают — и лгут…

Боже милостивый, как они лгут! Речь идет, конечно, только о тех, кто, в отличие от Пенелопы, к этому одарен… Вскользь, невзначай, бесцельно, страстно, внезапно, исподволь, непоследовательно, отчаянно, совершенно беспричинно… Те, кому это дано, лгут от первых слов своих до последних. И сколько обаяния, таланта, невинности и дерзости, творческого вдохновения и блеска! Расчету, корысти, запланированной интриге здесь места нет. Только песня, сказка, загадка. Но загадка без отгадки. Женская ложь — такое же явление природы, как береза, молоко или шмель.

Каждая ложь имеет, как и болезнь, свою этиологию. С наследственной предрасположенностью и без нее. Редкая, как рак сердца, и широко распространенная, как ветрянка. И такая, которая обладает чертами эпидемического заболевания. Своего рода социальная ложь, которой вдруг заболевают сразу почти все члены женского коллектива — детского сада, или парикмахерской, или другой организации, где большинство сотрудников — женщины.