Александра Лисина: Дороги Валлиона

Правда, Тени мой кайф быстро подпортили, намеренно проложив маршрут сквозь все ближайшие овраги, холмы, ямы и ручейки, чтобы жизнь медом не казалась. Так что к концу пробежки я чувствовала себя, как хорошо промаринованная, вымоченная в уксусе и тщательно отбитая рыбина — мокрая, вялая и едва дышащая. Впрочем, кто бы выглядел по-другому, если бы сперва часика два поносился на пределе возможностей по пересеченной местности, а потом еще часик потратил на всякие издевательства вроде отжиманий, приседаний, подтягиваний на ближайшей ветке и обязательной (ненавистной!) растяжки?

Впрочем, мне грех жаловаться: нагрузки, хоть и были большими, ничего экстраординарного собой не представляли. Все те же упражнения дают своим подопечным все грамотные тренера, когда требуется укрепить мышцы, создать из них хороший корсет и подготовить к еще большим нагрузкам. Причем, подготовить сравнительно быстро и аккуратно. За тем лишь исключением, что новомодных тренажеров у нас не было, а для утяжеления приходилось использовать подручные средства, которые не изменились, наверное, еще со временем зарождения человечества.

Надо сказать, ребята действительно оказались на высоте: всего за месяц они подтянули меня так, что при взгляде в воду я едва себя узнавала. На вынужденной диете и под серьезными нагрузками я сумела здорово похудеть, заимела восхитительную талию, на которую обзавидовались бы все мои прежние приятельницы. У меня подтянулись ягодицы, заметно постройнели бедра, приятно истончились руки, перестав походить на безвольные тряпки. Я сильно изменилась, это правда, хотя, конечно, именно в то время это открытие не доставило мне ни особого удовольствия, ни восторга, ни безумной радости от исполнения заветной мечты. Ничего, кроме усталой улыбки на запыленном лице и сухой констатации факта. Даже тогда, когда самый ехидный в этом мире кот соизволил как-то скептически меня оглядеть и со смешком заметить:

— Неплохо поработала, Гайдэ…

Со временем я, конечно, привыкла. И к ежедневному купанию, и к собственному внешнему виду, и к наготе, которая стала для меня гораздо удобнее, чем постоянная смена вечно пачкающихся рубах и осточертевшая стирка в холодной воде. Тело умнее тряпки и гораздо легче моется, так что к концу первого месяца я совсем обнаглела и, пользуясь тем, что морозы до этих краев никогда не доходят (не зря так долго забиралась на юг!), большую часть дня гуляла ню. Благо любоваться на меня некому, Теням без разницы, Лину — и подавно, а Хранители, если и не одобряли мое поведение, все равно никому не скажут. Хотя мне кажется, что они (как и Мейр) не понимали в этом особой разницы. Для зверей ведь все едино, в каком ты облике — зверином или человеческом: они никогда не носят одежды. Так что в каком-то смысле я была сейчас ближе к природе, чем за всю свою прежнюю жизнь. И это, как ни странно, нисколько не угнетало, а напротив — заставляло проникнуться ею, чувствовать ее, понимать и научиться видеть то, на что в прежние времена я редко обращала внимание.

А вообще-то, тут было красиво. Так красиво, что порой даже дух захватывало. Высокий холм, на верхушке которого приютилась небольшая пещерка, безупречно ровный газон удивительно мягкой, словно специально подстриженной, травы, по которой одно удовольствие пробежаться поутру босиком. Стремительный спуск, пологий берег, сверкающий ослепительной белизной чистейшего речного песка. Сама речка — быстрая и глубокая, холодная, почти ледяная и прозрачная до невозможности, в которой без особого труда можно различить каждый камешек, каждую травинку на дне. И в которой, сидя на берегу, можно без помех любоваться на мельтешащих по дну разноцветных рыбешек, занимающихся, как и я, своими повседневными заботами.

А по вечерам тут вообще становится волшебно. Бывает, сядешь, оперевшись спиной на стену пещеры, подогнешь под себя ноги, обнимешь тихо урчащего кота и неотрывно смотришь на то, как красно-рыжий закат постепенно раскрашивает верхушки деревьев червонным золотом, как голубая гладь реки начинает переливаться под солнечными лучами, будто посыпанная алмазами. Прислушаешься к тихой перекличке птиц на соседних деревьях. Прикроешь глаза. Ощутишь на щеке легкий ветерок. Вдохнешь полной грудью, в кои-то веки не почувствовав в воздухе примеси сигаретного дыма, запаха бензина, гари, едкой городской пыли. Прислушаешься к царящей вокруг тишине. И вдруг поймешь, что вот она — настоящая жизнь. Чистая, незамысловатая и пока еще не тронутая ошибками человека. Неиспорченная плодами его открытий. Незамусоренная. Незамутненная. А такая же размеренная, прозрачная и живительная, как ледяная вода в моей любимой речке, и такая же волшебная, как этот золотой закат, которым действительно можно любоваться целую вечность.