Елена Кондаурова - НЕРХАШ

При всем старании Кинари не смогла бы его осудить. Особенно сейчас, когда увидела то, что ему на самом деле пришлось пережить.

– Ты спрашиваешь, что тебе дала Ценета, кроме унижений? Флор, она дала тебе жизнь! Тебе и Даге. Разве этого мало? Прошу тебя, помоги ей и мне, а я помогу тебе и твоей сестре. Я знаю, он обещал тебе, что сделает так, что никто никогда не увидит вашу сущность, и я знаю, что он может это сделать! Но, Флор, ты не знаешь, что это за… гайр. К нему опасно даже подходить близко, не то, что иметь с ним какие-то дела! Поверь мне, я знаю, о чем говорю!

Флор заколебался. Он служил у Кинари уже тридцать лет и знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что она не врет. Она вообще врала очень редко, только если возникала крайняя необходимость в этом. Он немного помолчал, и, смерив ее бесконечно усталым взглядом, тяжело кивнул, соглашаясь.

– Хорошо, поступайте так, как считаете нужным. Но учтите, он знает, что вы здесь. Я успел сообщить, пока вы переодевались.

– Какая оперативность! - Кинари попыталась за иронией скрыть побежавшие по спине мурашки. - Может, ты даже знаешь, где он сейчас находится?

Он криво усмехнулся.

– Ну, этого никто не знает. А откуда, если не секрет, вы узнали, что я с ним сотрудничаю?

– Это секрет! - Кинари с трудом выдавила из себя улыбку. - И я бы назвала ваши отношения как угодно, только не сотрудничеством. Идемте!

Она убрала защиту, и они двинулись дальше.

Перед королевским кабинетом их встретил секретарь, уже немолодой Нагрэн-Нитар, как поняла Кинари по его ауре. Впрочем, что он немолодой Нагрэн можно было понять и по тому, что на его запястьях, как браслеты, прямо из кожи росли крупные изумруды. По-своему это было даже красиво.

– Госпожа Кинари Тенг-Вьор? - Полуутвердительно - полувопросительно уточнил он.

Кинари сдержанно поклонилась.

– Вас ожидают, благородная гайре!

И он распахнул перед ней высокие двери.

– Прошу вас!

Кинари чуть наклонила голову и молча прошла в кабинет. Флор, разумеется, остался в приемной.

Король изволил почтить ее вставанием. Впрочем, как человек еще молодой, на тот момент ему было всего около тридцати лет, он мог себе позволить встать перед красивой гайре. Тем более что сам был человеком и какой-то особенной красотой не отличался. Был он высок, худ, бледен и длиннонос.

– Госпожа Кинари Тенг-Вьор? - Любезно осведомился он. - Меня предупредили о вашем визите, я жду вас уже четверть часа.

Хотя слова его и содержали некоторый упрек, тон его голоса практически сводил его на нет.

– Ваше величество! - Кинари опустилась перед ним в придворном реверансе. - Я пришла, как только обстоятельства позволили мне это сделать. Мне остается только выразить вам свою благодарность за ваше терпение.

– Надеюсь, оно будет вознаграждено. Прошу вас! - Король жестом пригласил Кинари сесть, и сам опустился в роскошное кресло.

Их разделял стол, на котором стояли письменные приборы, графин с вином и хрустальные бокалы невероятной красоты. Нагрэны постарались.

– Вина? - Не дожидаясь согласия, король собственноручно плеснул немного вина в ее бокал. Он был сама любезность, и Кинари понимала, почему. В бокале, который он протянул ей, содержалось настойка, ненавязчиво заставляющая человека, который ее выпил, говорить то, что он хотел бы скрыть. Ей были прекрасно видны зеленоватые полоски света, исходящие от нее. Кинари улыбнулась, взяла бокал и поднесла его к губам. (Еще и запах! Да за кого они ее принимают?) Но пить из него, само собой, не стала, а, как будто, спохватившись, поставила на стол.

– Простите! - Сказала она. - Вы, вероятно, сгораете от нетерпения. Позвольте вручить вам послание от моей королевы.

Она достала из папки бумагу с гербом и вручила ее со всеми подобающими случаю церемониями. Король, еще не научившийся как следует скрывать свои эмоции, раздосадовано скривился (к его чести, надо сказать, едва заметно!) и небрежно взял бумагу. Сломав большую гербовую печать, еще один пережиток далекого прошлого, он принялся читать то, что написала старая королева. По лицу Кинари, на котором, как приклеенная, застыла маска ничего не выражающей любезности, никак нельзя было заподозрить, что она уже выполнила все, зачем пришла, и то, что будет происходить в дальнейшем, ее мало волнует. Король, по всей видимости, думал иначе. Потому что, прочитав послание, он прямо-таки засветился от удовольствия, хотя и постарался ничем не выдать своих чувств сидевшей напротив гайре. Упомянутая же гайре, которая была старше него более чем на сто лет, и без новообретенного видения могла бы сказать об этих чувствах больше, чем он сам.