Наталья Пешкова - В Игре брода нет.

Отчаявшись привлечь внимание дамы, остроухи принялись громко обсуждать разные расы, точнее, превосходство эльфов над оными, причем в таких красках, что Костас обиженно сопел, Кэри недовольно хмурилась, а Сейфи гневно скрипел зубами. Лишь Талл и Сарана улыбались исподтишка - им-то что, их острые на язык ушастики благоразумно обходили в своих высказываниях стороной. После очередной, особо едкой фразы, злость, что активно бурлила в оборотне, наконец вскипела и решила найти выход. Парень вскочил на ноги, но Кэрлин успокаивающе положила ему руку на плечо и тихонько прошептала:

- Подожди, милый, не стоит пока кулаками махать. Сейчас мы их же оружием воспользуемся.

Девушка вылезла из-за стола, нацепила на лицо самое тупое выражение, чтобы полностью соответствовать заявлению светловолосых красавчиков о людях, как самой тупой расе. Подошла к насмешникам и скромно поинтересовалась:

- Можно вопрос задать?

Остроухи недоуменно переглянулись и слаженно кивнули.

Кэрлин на миг отвернулась, незаметно для эльфов сцедив насмешку в кулак и наивно хлопая пушистыми ресничками, спросила:

- А что вы думаете, уважаемые, по поводу одной из теорий эволюции, широко обсуждаемой сейчас в научных кругах? Вы согласны с тезисом, что эльфы - это промежуточное звено между обезьяной и человеком? Ведь основным доказательство этой теории является тот факт, что шерсть у эльфов уже отвалилась, а вот с деревьев ещё не слезли.

Белобрысые сначала покраснели до кончиков длинных ушей, затем побледнели и бросились на девушку. Но перед ней моментально выросла тройная защитная стена - из Сейфи, оттолкнувшего Кэрлин себе за спину, Талла, предупреждающе покачивающего головой, и, что удивительно, Луори, неодобрительно поглядывающего на сородичей.

Барбариска

В этот раз не было ни ударов по голове, ни отравленного вина - обычный сон. Самый обычный, если не считать двух стервозных дамочек, которых хотелось бы видеть не во сне, а, скажем, в гробу. Хотя нет, лучше в саркофаге, каменном, монолитном, под тяжелой чугунной плитой. Чтоб этим двух гремлиншам оттуда ни в жисть не выбраться. А то, ишь, удумали - они, значит, в Игру играют, развлекаются, а мы тут за них отдуваемся, Планшеты ищем.

У, змеищи! Сидят, ножками в серебристом ручейке бултыхают, улыбаются ласково друг другу - а глаза злющие, как у кобр перед броском.

- Я так понимаю, дорогуша, - прошипела первая красотка, тряхнув копной искусно уложенных белоснежных завитков, - что добычу ты мне не вернёшь?

- Правильно понимаешь, - аккуратно очерченный ротик второй искривился в едкой насмешке, - этот раунд ты проиграла. Смирись, милочка.

- Ты меня обманула! - гневно топнула ножкой Луитти, брызги блестящим веером взмыли вверх и осели на бирюзовых узких брючках её заклятой подруги. - Я первая нашла эту девицу. И мальчишку она мне привела! А ты не лезла бы в чужой огород! Ждала бы свои всходы!

Тигара заливисто расхохоталась, в синих глазах заскакали вредные нарханы, и даже в тихом шелесте полчища её косичек явно чувствовалось самодовольное злорадство.

- О да, милая Лу! Я ждала всходы. Только кто тебе сказал, что они в моём огороде? Я разве обманула тебя хоть словом? Я таки дождалась всходов и сняла урожай.

Луитти гневно сверкала огромными глазищами, беспомощно открывая рот и не находя слов, тогда она наклонилась, зачерпнула полные ладони воды и окатила свою соперницу. Та вскочила на ноги, первым делом объяснив подружке всю глубину её нехорошего поступка словами, достойными в стельку пьяных орков, а затем, прищелкнув пальцами, привела себя в порядок. Отошла в сторону, встав рядом с водопадом, голубовато-серебристые струи которого эффектно оттеняли её шелковую черную блузку с высоким воротничком.

Кстати, это единственное, что мне понравилось в этой картине. Да причем тут Тигара? Я водопад имею в виду!

Начинаясь с потолка, по которому плыли белые облачка, водопад небольшим каскадом спускался к полу, убегая в противоположную стену звонким ручейком. Стены, зеленым шелестящим и сладко пахнущим забором, огораживали эту чудесную комнату. Я бы от такой гостиной точно не отказалась.

Луитти поднялась, отряхнула и без того чистое платье, удивительного золотистого цвета, очень шедшего к её карим глазам. Покружилась, демонстрируя второй грейме свою точеную фигурку и стройные ножки, мелькавшие в прорезях легкой юбки. На Ти это впечатления, впрочем, не произвело. Девица и сама скоро поняла бесполезность сего действия и уселась в возникшее из пустоты плетеное кресло.