Гарт Никс - За стеной

Потом он захихикал и стал взбираться на Гору.

— Подождите! — закричал Роджер. — Я согласен! Я согласен!

Берт, не останавливаясь, шел дальше. Роуэн смотрел то на него, то на Теснину. Отец звал их, отчаяние слышалось в его голосе. Вдалеке послышался шум мотора. Это, должно быть, Джейк, хотя, наверное, еще нет восьми часов…

— Пошли, — сказал Берт. — Мы должны встретить Джейка. За Роджером можно прийти позже.

— Но, — сказал Роуэн, — как он там будет…

— Мы оставим его ненадолго, — ответил Берт. — Ему нужно немного времени, чтобы он успел сообразить, как надо себя вести.

— Например? — беспокойно спросил Роуэн.

— Никаких примеров, — сказал Берт. — Я хочу, чтобы он во всем разобрался сам.

— Так что же? Все будет в порядке? — спросил Роуэн.

Берт пожал плечами. Затем он раскинул дрожащие руки, будто охватывая ими Роуэна, Гору, ночь и звезды.

— Никогда не знаешь, что принесет Новый год, даже если ты повидал их уже больше сотни, — сказал он. — Иногда видишь, что он приближается, и ничего не можешь с этим поделать. А иногда — можешь.

Он замолчал, глубоко вдохнул воздух, пахнущий эвкалиптом, обнял своего пра-пра-внука и добавил:

— Как раз сейчас, я полагаю, все настолько близко к тому, что должно быть, что именно так оно и произойдет.

Шесть лет тому назад, в пасмурный день, спустя несколько недель после того, как мне исполнилось десять лет, я впервые встретил Несущего Молнию.

Именно тогда я изобрел это имя, хотя никогда его не произносил, и никто из людей так его не называл. Большинство горожан звали его «мистер» Джексон. Люди не понимали, почему они называют его «мистер»: он был похож на обычного бродягу. Хотя, конечно, он был не из тех бродяг, которых забирает полиция.

С самого первого мгновения я понял, что он — иной. Я выходил из школьных ворот, а он стоял рядом, склонившись к своему мотоциклу. Его мотоцикл выглядел как «Харли-Дэвидсон», только он был не «Харли-Дэвидсон». На нем не было никакой марки. Человек наклонился к мотоциклу, потому что был высоким, пожалуй, шести футов и трех или четырех дюймов высотой. Его мускулы теснились под черной майкой, а на предплечье были вытатуированы две синие молнии. Длинные волосы, что-то среднее между блондинистыми и рыжими, были подвязаны банданой в белый и красный горох.

Но главное, что я отметил, — это его аура. Большинство людей обладают тусклым, неопределенным мерцанием. Его же аура состояла сплошь из голубых искр, прыгающих так, будто они собирались убить кого-нибудь, как убивают преступника на электрическом стуле.

Сначала казалось, что у парня какие-то неприятности. Но потом он улыбнулся, и если вы не видели его ауры, то по этой улыбке каким-то образом становилось понятно, что у него все в порядке, что он байкер с золотым сердцем, что он бродяга, который разъезжает по округе, помогая старикам, или что-нибудь в этом духе.

Но я-то видел, как из его ауры и улыбки выпрыгивает часть его энергии, и эта энергия будто сотни сверкающих змеиных языков, тянется к скучным цветам ореолов окружающих его людей.

Он очаровывал людей. Я видел, как это происходит, видел эти языки, которые выскакивали и освещали серые будни даже старших ребят. И потом я увидел, как все электрические потоки собрались в один, чтобы ласкать одну, особенную ученицу — Кэрол, самую красивую девочку во всей школе.

Мне тогда было только десять лет, так что я по-настоящему не ощущал, что такое Кэрол. Конечно, мне было понятно, что она выглядит, как кинозвезда с иссиня-черными волосами и большими карими глазами, с грудью и талией, какие у нее и должны быть, и с ногами, которые она взяла взаймы у куклы Барби. Но я смотрел на все это чужими глазами. Я знал — все думают, что она здорово выглядит, но сам не понимал почему. Сейчас меня волнует даже мысль о том, какова она была, когда, например, играла в баскетбол в своей узкой маечке и в плиссированной юбке… По крайней мере, я помню, что с ней произошло…

В тот день она выглядела особенно хорошо. Оглядываясь в прошлое, я полагаю, что она уже догадывалась, что очень привлекательна для мужчин, и это придавало ей определенную самоуверенность. Она вела себя как кот, который знает, что всегда получит свою порцию сливок.

Когда улыбка Несущего Молнию протянулась к ней, ее глаза затуманились, и она, как лунатик, двинулась к нему, будто больше ничего на свете не существовало. Они немного поговорили, и потом она ушла. Но оглянулась назад — дважды — и электричество бродяги все летело, трещало, обвиваясь вокруг нее, будто это были пальцы, которые уже расстегивали большие белые пуговицы ее школьного платья.