Вероника Иванова - Горные дороги бога

Керр кивнул, проглатывая очередной десяток заковыристых ругательств.

– И что вы о них думаете?

Вопрос снова был задан тоном, выражающим неподдельную заинтересованность, как будто юноша собирался принять какое-то важное решение, а потому нуждался в большом количестве мнений. Причем очень разных.

– Они могут помочь в войне с демонами, – выдавил золотозвенник сквозь зубы.

– Слишком осторожное заявление. Вас чем-то беспокоят эти новинки?

– Да.

Подтвердив вслух выстраданное предположение, Керр умолк. Впрочем, ненадолго. Всего лишь до следующего, еще более заинтересованного:

– Итак?

Пожалуй, его впервые так подробно расспрашивали о вещах, не допущенных к повсеместному упоминанию. Конечно, в мимолетных беседах то одно, то другое Звено невзначай намекало о далеко продвинувшихся исследованиях синих мантий, словно ожидая реакции, но Керр не торопился показывать свое истинное отношение к деяниям Андары. Даже сейчас. Даже если бы ему пообещали, что следующий ответ решит, жить золотозвеннику или умереть.

Даже выстраданный и ненавистный ответ:

– То, что создает Цепь одушевления, сравняет наши силы.

Человек, присевший на подлокотник кресла, правильно понял настроение собеседника, потому что спросил теперь уже напрямую:

– Что же в этом плохого?

– Оно сотрет грань между человеком и демоном. – Золотозвенник никогда не говорил о своих опасениях при свидетелях и не доверял бумаге, поэтому произнесенные слова даже ему самому вдруг показались нелепыми, но он все равно упрямо повторил: – Сотрет грань.

Юноша потер согнутым указательным пальцем щеку:

– А может быть, таков и должен быть конец пути? Слияние, полное и безоговорочное. Люди, наделенные почти божественной силой… Разве не замечательное будущее?

Он размышлял отстраненно, уже почти безо всякого интереса, скорее обреченно, будто перекресток сотни дорог превратился в тупик, по которому можно пройти еще несколько шагов, но потом только и останется, что разбить голову о стену. А еще он делал дурные выводы, возможно, именно потому, что многого не знал, и Керр многозначительно напомнил:

– Демонов не хватит на всех.

– А если хватит? – задумчиво предположил юноша. – Представьте, что их окажется ровно столько же, сколько людей. И каждый получит по своему собственному послушному исполнителю желаний. Чем не счастье?

О такой возможности Керр никогда не думал. По одной простой причине, понятной любому человеку, но именно поэтому часто остающейся в тени высокоумных рассуждений.

– А что потом? Будут рождаться новые люди. Непременно будут. Как поступать им?

– Ждать своей очереди.

– Терпение присуще не всем из нас. Вряд ли сын согласится подождать, пока отец умрет своей смертью и передаст фамильного демона по наследству. Так ведь и вся жизнь может пройти… Мимо.

Юноша прищурился, но его глаза каким-то необъяснимым образом все равно продолжали сверкать, пожалуй, даже ярче, чем прежде, когда в них отражались огоньки свечей.

– А вы терпеливы?

– Не знаю, – честно ответил золотозвенник. – Мне еще не предоставляли такого выбора. Предоставят – пойму.

– Что поймете?

– Какой я на самом деле.

– А есть варианты? – В голосе собеседника снова прорезался интерес.

– Надеюсь однажды оказаться человеком. Когда это понадобится.

– Человек… – Юноша встал и почему-то повернулся к Керру спиной, но и не подумал закончить беседу. – Что вы слышите в этом слове?

– Ничего особенного.

– Но оно чем-то важно для вас?

Никакого обвинения. Никакого наказания. Уже довольно долгое время было понятно, что наступивший день вовсе не Судный, только золотозвенник отчетливо чувствовал: настоящей казнью станет именно прекращение этого мучительного разговора. Совсем скоро. И если он не успеет услышать…

Нет, он должен успеть совсем другое. Успеть сказать.

– Каждый, кто живет в этом мире, – человек. У демонов тоже есть свой мир. По крайней мере, должен быть, иначе бы они никогда не помогали бы друг другу. И не воевали бы между собой. Но их мир не здесь. Он где-то… в другом месте. Там, куда нет хода людям. А если мы вынуждены жить только здесь и сейчас, значит…

– Значит?

Он все еще не оборачивался, но узкая спина, казалось, натянулась струной в ожидании ответа.

– Значит, последнее слово в любом споре остается за человеком. И только за ним.

– Кажется, это называется верой? – предположил юноша с непонятной нерешительностью в голосе.