Александр Прозоров - Война магов

– Не очень-то и хотелось, – хмыкнул Зверев.

Он выбрался из глубокой перины – не самая простая задача, между прочим. Натянул чистые атласные порты, завязал узел на животе, потом надел рубаху из грубого домотканого полотна, но зато с вышитым женой воротом, затем еще одни штаны, снова соорудил узел на завязках… – Проклятие… Памятник тому, кто резинку для штанов изобретет!

Жизнь в шестнадцатом веке в корне перевернула его представление о прогрессе. Теперь он считал гениями не изобретателей синхрофазотронов – а создателей обычной бельевой резинки; не строителей небоскребов – а авторов обычного унитаза; не проектировщиков космических кораблей – а «родителей» обычного пластикового пакета. Разве могут люди двадцать первого века понять, какое это счастье: не спутывать и распутывать ежедневно по десятку завязок на своей одежде, не покупать кожаный мешок, чтобы донести пару фунтов овса, не высекать искру огнивом на мох, а потом раздувать, запаливать бересту, от нее лучину – только ради того, чтобы зажечь тусклую масляную лампу? Разве они знают, что прожить без компьютера, телевизора и Интернета намного проще, чем без банального куска мыла и тюбика зубной пасты? А без зеркала? Без одеколона?

– Зато здесь не существует будильников…

Князь Сакульский натянул мягкие замшевые сапоги, поднял с сундука скромную темно-малиновую ферязь, подбитую горностаем и украшенную янтарными пуговицами, опоясался драгоценной булатной саблей, снял со стены колчан с лайковым луком, тут же привычно накрутил золотое кольцо с фаской посредине на большой палец правой руки, застегнул серебряный браслет на запястье левой. Боевые стрелы оставил на месте – у Пахома на холопьей поляне наверняка имелся запас истрепанных учебных.

После теплого дома на крыльце перехватило дух от нещадного мороза. Небо было чистым, как нарисованным, в лучах солнца искрились, словно горы драгоценных самоцветов, сугробы, деревья стояли одетыми в тонкие пушистые костюмчики изморози. Среди всего этого великолепия расхристанный рыжий Феофан в драном тулупе тянул сани, нагруженные конским навозом вперемешку с сеном, к выгребной яме, что лежала аккурат между княжеским домом и деревней, пускающей в небо слабые сизые дымки из черных труб. До весны – туда, а как снег сойдет – в поля навоз поедет, на пашни, что под пар в этом году оставлены.

– Проза жизни. Навоз и солнце, день чудесный… – хмыкнул Зверев, сбежал по ступеням вниз и повернул вправо, за угол, на пустырь между дворцом и обрывом у затона, отведенный для занятий его скромной дружины.

Разумеется, холопы были уже здесь. Под грозные окрики Пахома они отрабатывали работу саблей в пешем строю. Морозный день – лучшее время и для битвы, и для тренировки. Без брони ведь в драку не сунешься. А железо надевать – хочешь не хочешь, поддоспешник нужен. То есть: либо на два пальца плотного войлока, либо набитая ватой стеганка. Летом в полном доспехе просто на месте стоишь – и то сдохнуть хочется. Зимой же ничего, тепло. С саблей пару часов попрыгать – только согреешься в свое удовольствие.

– Здрав будь, батюшка Андрей Васильевич, – поклонился дядька, непокорные лохмы которого на холоде встали дыбом, отчего голова княжеского воспитателя казалась шире его немаленьких плеч. Прочие холопы, кланяясь, торопливо сдергивали шапки.

– И вам крепкого здоровья, служивые, – окинул взглядом полтора десятка ратников Зверев. – Занимайтесь, на меня не смотрите.

– Ну че рты раззявили?! – моментально прикрикнул на отроков Пахом. – Щиты сомкнули, левое плечо вперед, товарища подпирай!

Холопов было мало. По разряду князь Сакульский должен был выводить в поход пятьдесят полностью снаряженных бойцов: на трех лошадях каждый, в железных доспехах и с оружием. Всего несколько месяцев назад у Андрея такой отряд и был. Как вернулись Илья с Изольдом из похода в порубежье с Казанью с полными карманами серебра – так со всех окрестностей молодежь потянулась к князю на службу продаваться. Однако осенью из недолгого путешествия до реки Свияги живыми вернулись только половина удальцов, почти все – раненые, да еще и с пустыми руками. После этого добровольцев сильно поубавилось. И ничего не сделать – силой ведь смердов в холопы не забреешь. Чай, не двадцатый век, до военного призыва никто не додумался. Умирать на поле брани или нести тягло – каждый выбирает сам.

Колчан со стрелами висел на подрубленной почти у самого ствола ветке молодого вяза. Оперение тонких деревянных палочек походило