Виталий Башун - Его высочество господин целитель

Свента развернулась и решительно пошла к выходу – я за ней.

– Времени мало, поэтому поедешь в чем есть, и пусть тебе будет стыдно. А я объясню собравшимся, что муженек вспоминает о своей жене только тогда, когда ему что-то от нее надо. В том числе может пригласить в театр и не прийти, потому что у него какой-то опыт интересный.

Действительно, времени на переодевание не было совершенно, а я щеголял в своей рабочей мантии – как был в больнице у Греллианы, так и поехал к Лабриано. Теперь вот в театр. А что сделаешь? Не поехать – еще хуже. Свенту пока рановато выводить из… слегка взволнованного состояния, поэтому приходится терпеть. Разумеется, если бы у нас были билеты на обычные, даже самые дешевые места, я бы ни за что не пошел в таком виде, но в ложе примы все было довольно демократично. В ней могли спокойно соседствовать маркиз, студент, офицер, кондитер, лекарь… Всех объединяло одно – дружба с певицей. Билеты для гостей были совершенно бесплатными и всего лишь свидетельствовали о нашем праве находиться в указанном месте. Тем не менее крайне редко, например, офицер мог позволить себе появиться в полевой форме. Разве что в самом крайнем случае.

К театру мы подъехали на грани опоздания, а порядки там были довольно жесткие: опоздал – жди антракта. Стараясь быть маленьким и незаметным, я, прячась за широкой спиной Сена, шустро направился в сторону ложи Вителлины, торопясь занять свое место, пока никто из знакомых не заметил. Это мне удалось, поскольку прозвенел уже третий звонок и опаздывающая публика спешила занять свои места, ни на кого не обращая внимания. С облегчением утонув в своем кресле, я приготовился приобщаться к искусству.

В первом антракте я из ложи не выходил и с интересом смотрел на поведение друга. Стоило прозвучать звонку, Сен заерзал, заозирался, достав гребешок, торопливо привел в порядок прическу, и так, с моей точки зрения, идеальную, и застыл в ожидании. Вителлина, как обычно, зашла в ложу поздороваться с друзьями и подругами, подарив каждому улыбку и пару теплых слов. Однако была несколько рассеянна, и все ее внимание, как я заметил, принадлежало Сену. Взгляд, обращенный на моего друга, был настолько красноречив, что самому невнимательному человеку говорил о ее особом к нему отношении. Я еще никогда не видел, чтобы она ТАК смотрела на мужчину. Сен, в свою очередь, словно подброшенный пружиной, вскочил при появлении певицы и явно мучился, пока она общалась с остальными друзьями. Наконец Вителлина закончила церемонию приветствия, сократив ее до минимума, взяла Сена под руку, и парочка торопливо вышла в холл.

Ну вот. Кажется, у Сена все складывается хорошо. Судя по поведению обоих, инцидент с Весаной прочно забыт или, во всяком случае, не мешает их отношениям.

Сам я из ложи не вылезал, стесняясь своего одеяния. Однако ко второму антракту малая нужда все-таки заставила меня покинуть укрытие, дабы постараться прокрасться в туалетную комнату. Вылазка моя для глазастых сплетниц тайной не осталась.

– Господин лекарь! – встревоженно вскричала одна особа. – Вы не могли бы сказать нам, к кому вы пришли?

Я пробормотал:

– К Вителлине, – и попытался отцепиться от этой дамы, но не получилось.

– Что с ней? Что-то случилось?

– Ничего не случилось, леди. Все в полном порядке.

Сказав это, я скрылся за дверями столь нужных мне апартаментов. Обратный путь проделать было не в пример легче, в том числе и потому, что зрители в холле, организовавшись в группы и группки, что-то живо обсуждали, не обращая на меня ни малейшего внимания. Меня это только порадовало. Я устроился в кресле и уже спокойно стал дожидаться третьего акта. Вдруг в ложу ворвалась Свента – надо сказать, что любимая, когда встревожена, всегда именно врывается, вламывается или штурмует бастионы.

– Филик! Там что-то с Вителлиной! Ты должен посмотреть!

– Что с ней? – забеспокоился я. Только что она вполне живая и здоровая ушла с Сеном прогуляться по холлу. Что с ней могло случиться рядом с таким бойцом и практически готовым лекарем?

Не рассуждая, я побежал за Свентой. Возле гримерной певицы плотная толпа зрителей о чем-то негромко рокотала, как у постели тяжелобольного человека. Передо мной, разглядев мантию, живо расступались, давая дорогу. У самых дверей стояли несколько персон, видимо, и организовавших это нашествие. Пока мы пробирались, я услышал несколько версий случившегося – от предположений о простой потере голоса до высказываний о неизлечимой болезни, которая поразила любимую всеми лицедейку в самом расцвете лет и таланта.