Эрик Эддисон - Червь Уроборос

Они ничего не ответили.

— Тот, кто славился по всей земле как доблестнейший и храбрейший наемник, — сказал он, — Разве забыли вы о предприятии Гасларка в Импланде, что потерпело там крах?

— Был ли он невысоким и смуглым, словно острый кинжал в ночи? — спросил Юсс. — Или же сиял великолепием, словно вымпел на рыцарском турнире в праздник? Или имел он зловещий вид, словно древний меч, заржавленный посредине, но сверкающий по краям, вытащенный из ножен, дабы вершить судьбы в роковой день?

— Стрела твоя трижды попала в самое яблочко, — произнес лорд Брандох Даэй. — Высок ростом был он и весь сиял в своих роскошных доспехах; ехал же он на могучем и черном как смоль скакуне. Я учтиво обратился к нему со словами: «О великолепнейший и божественнейший Гелтераний, победитель сотни боев, что делаешь ты все эти долгие годы во Внешнем Импланде вместе с этим полчищем воинов? Что за темный магнит влек тебя сюда все эти девять лет, с тех пор, как под звуки труб и цоканье копыт вы с Зелдорнием и Ялканаем Фостом отправились в Импланд, дабы подчинить его Гасларку; в то время, как весь мир считает вас заблудившимися и погибшими?» Он отстраненно взглянул на меня и ответил: «О Брандох Даэй, пускай мир повинуется своим глупым прихотям; я же неизменно следую за своей целью. Будь это девять лет, девять месяцев или девять веков, что мне за дело? Хочу я повстречаться и сойтись в битве с Зелдорнием, что все убегает от меня. Ешь и пей со мною нынче вечером, но не вздумай удерживать меня или отвращать меня от моей цели пустыми рассуждениями. Ибо с рассветом мне надобно отправляться на поиски Зелдорния».

Я ел и пил, и веселился той ночью с Гелтеранием в его шатре из шелка и золота. Но на заре он построил свое войско и отправился на запад к равнинам.

На третий день, сидя у стены и проклиная вас за вашу медлительность, я узрел марширующую с востока армию, глава которой восседал на мышастой лошаденке; был он облачен в черную броню, сверкающую подобно воронову крылу, на его шлеме был плюмаж из черных орлиных перьев, а глаза его сверкали огнем, словно глаза пантеры. Был он невелик, лицо его выглядело свирепым; сам же он казался гибким, крепким и неутомимым, словно горностай. Я окликнул его со своего места: «О достойнейший и могущественнейший Ялканай Фост, сокрушитель воинств, куда направляешься по этим заброшенным пустошам ты и твое великое войско?» Он соскочил с коня, взял мои руки в свои, и промолвил: «Если человек разговаривает во сне с мертвецами, это предвещает удачу. А разве не мертв ты, о Брандох Даэй? Ибо в незапамятные дни, распускающиеся в моих мыслях подобно цветам в задушенном сорняками саду после стольких лет, точно так же цвел ты в моей памяти: величайший среди великих мира сего — ты и твой дом в Кротеринге над морскими заливами в гористом Демонланде. Но забвение, словно бурное море, простерлось между мною и теми днями, шум прибоя затыкает мне уши, а морской туман застилает глаза мои, что алкают узреть те времена и тогдашние деяния. Во имя тех утраченных дней ешь и пей со мною нынче вечером, ибо вновь остановлюсь я на ночлег здесь, в холмах Салапанты. Завтра же я продолжу свой путь. Ибо никогда отдых не будет бальзамом для моей души, покуда не найду я Гелтерания и не снесу его голову с плеч. Великий стыд для него, хотя и невеликое чудо, что он до сих пор бегает от меня подобно зайцу. Ибо предатели всегда были трусливы. И разве доводилось кому-либо слышать о более мерзком, проклятом и отвратительном предателе, чем он? Девять лет назад, когда мы с Зелдорнием приготовились разрешить нашу ссору в бою, в добрый час дошло до меня известие, что Гелтераний, словно хитрый уж, злобная гадюка и коварный ползучий гад, обошел меня, дабы напасть с тыла. Тогда повернул я свое войско, чтобы сокрушить его, но этот жирный подлец сбежал».

Так говорил Ялканай Фост; и я ел и пил с ним той ночью, и пировал с ним в его шатре. А на рассвете он свернул лагерь и отправился на запад вместе со своим войском.

Брандох Даэй замолк и посмотрел на восток, где сгущались сумерки. И вот на вересковых пустошах показалась армия, двигавшаяся к гряде холмов, где они находились. Конники и пешие шли тесным строем, а впереди на крупном буром коне ехал их предводитель. Был он длинноног и худощав, и весь закован в пыльную и ржавую броню, изрубленную и помятую в сотне схваток; на руках его были надеты изношенные кожаные рукавицы, а на плечи накинут выцветший походный плащ. Шлем его был приторочен к луке седла и голова его была непокрыта. Это была голова старой и тощей охотничьей собаки: откинутые назад белые волосы, обнажавшие морщинистый лоб с синими прожилками вен, крупный нос и худощавое лицо с кустистыми седыми усами и бровями, и голубые глаза, сверкавшие из темных глазниц. Конь его с прижатыми ушами и налитыми кровью недобрыми глазами выглядел ужасно, всадник же возвышался в седле, прямой и негнущийся, словно копье.