Эрик Эддисон - Червь Уроборос

Когда они стояли во дворе при свете факелов, на балкон вышла разбуженная шумом поисков леди Презмира в своей ночной рубашке. Она казалась бесплотной, словно облако в благоуханной ночи: облако, омытое дыханием еще не взошедшей луны.

— Что за новости? — сказала она. — Демоны во дворе, да еще и на свободе?

— Успокойся, дорогая моя, — сказал принц. — Твой муж в безопасности, да, полагаю, и все остальные; лишь у короля рассечен лоб, о чем я сожалею, хотя он, несомненно, вскоре будет излечен. Сейчас все они лежат в пиршественном зале, слишком сонные и уставшие от пира, чтобы добраться до своих покоев.

— Страхи мои воплотились! — воскликнула Презмира. — Ты рассорился с Витчландом?

— О том не могу судить, — ответил он. — Завтра скажи им, что действовал я не из ненависти, но лишь под давлением обстоятельств. Ибо не такой я трус и подлец, чтобы оставить своих друзей в заточении, если в моих силах освободить их.

— Тебе нужно скорее уезжать из Карсё, — сказала Презмира, — сей же миг. Мой пасынок Хакмон, отправленный собирать силы, дабы устрашить тебя, если потребуется, едет сейчас с юга с огромным войском. Кони твои отдохнули, и у тебя будет большая фора перед королевскими людьми, если они погонятся за тобой. Если не хочешь, чтобы между нами пролегла река крови, изыди.

— Тогда удачи тебе, сестра. И не сомневайся, эта размолвка между мной и Витчландом скоро будет улажена и забыта.

Так сказал принц, веселым голосом, но опечаленный в глубине души. Ибо хорошо он знал, что король никогда не простит ему этого удара, как и кражи его добычи. Она же печально промолвила:

— Удачи, брат мой. И сердце мое говорит мне, что мы никогда больше не свидимся. Вызволив из темницы этих двоих, ты выкопал два корня мандрагоры, которые принесут горе и смерть тебе, мне и всему Витчланду.

Принц промолчал, но лорд Юсс поклонился Презмире со словами:

— Госпожа моя, это находится во власти судьбы. Но не думай, что мы бросим брата твоего без поддержки, пока дыхание и жизнь теплятся в нас. После этой ночи враги его — наши враги.

— Клянешься ли ты? — спросила она.

— Госпожа моя, клянусь в этом и тебе и ему, — ответил он.

Леди Презмира печально удалилась в свои покои. Вскоре она услышала цоканье копыт их коней на мосту и, выглянув в окно, увидела, как они скачут по Королевскому Тракту, еле различимому в медном свете ущербной луны, восходящей над Пиксиландом. Так она сидела у окна Корундовой спальни, вглядываясь в ночь еще долгое время после того, как ее брат со своими людьми, а также лорды Демонланда, скрылись из виду, и стук копыт перестал отдаваться эхо на дороге. Через некоторое время с юга снова раздалось цоканье и шум приближающегося большого войска, и она поняла, что это молодой Хакмон возвращается из Пермио.

На море опустилась благоуханная летняя ночь в усыпанных звездами одеяниях, а несший Демонов домой корабль приближался к концу своего пути. Плащи спавших на полуюте лорда Юсса и лорда Брандоха Даэй был влажны от росы. Они легко скользили сквозь зачарованную ночь; ветер улегся, и были слышны лишь шепот волн под носом корабля, монотонный напев рулевого да скрип и плеск весел в одном ритме с его пением. У зенита сапфиром сверкала Вега, а над горизонтом на северо-западе светил над Демонландом Арктур. На далеком юго-востоке из моря восходил Фомальгаут, единственное украшение в тусклых созвездиях Козерога и Рыб.

Так гребли они, пока не занялся день и не поднялся легкий и свежий бриз. Юсс проснулся и поднялся, чтобы осмотреть серую морскую гладь, простиравшуюся вдаль, туда, где небо и вода сливались воедино. За кормой у врат дня клубились огромные тучи, подобные темным скалам винного цвета, пылающим в лучах рассвета. В ясном небе над ними, словно влекомая ветром белая тиарелла, плыл тонкий тускнеющий серп луны. Далеко на западе встречал рассвет островерхий горный хребет Картадзы, казавшийся на фоне неба вырезанным из хрусталя. Самые высокие утесы этого острова, первого стража гористого Демонланда, восходящее солнце уже окрасило в бледно-золотые и аметистовые тона, но прочие вершины еще скрывались в ночном мраке. И с наступлением утра обвивавшие горные цепи туманы начали подниматься колышущимися клубами, то растущими, то вновь уменьшающимися, гонимые своенравными ветрами, пробудившимися среди склонов гор, и разрываемые ими на полосы и клочья. Некоторые поднимались ввысь вдоль расщелин до самых вершин, и то и дело какое-нибудь облачко отделялось от склона, недолго парило в воздухе, готовое уплыть в небеса, а затем вновь лениво опускалось на горные утесы, окутывая их невесомым покровом золотого тумана. И вот уже открылось взору восточное побережье Демонланда, простершееся более чем на пятьдесят миль от Северных Шхер, через Дрейкхолм и невысокие холмы Кеставика и Бюланда, за которыми высились горы Скарфа, вдоль зубчатого Иглистого Кряжа и дальних вершин Невердала, нависавших над лесистыми берегами Онвардлайта и Нижнего Тиварандардала, к подернутой дымкой южной оконечности острова, где обрывается в море последний исполинский бастион хребта Римон Армон.