Дмитрий Воронин: Плечом к плечу

Утром мы расстались. Не знаю, как сложится дальнейшая судьба Таши, её спутницы и бывшего Консула, да и не слишком хочу знать. Вряд ли их ждёт счастье… Слишком многим в свое время насолил Блайт. Слишком мало шансов у леди Рейвен достичь каких-то особых высот на магическом поприще. Слишком трудно придётся Альте — можно лишь посочувствовать человеку, почти лишённому дара. Но я всё равно желаю им удачи.

А что было дальше с Инталией? Тут я вступаю на зыбкую почту предположений, базирующихся исключительно на моём жизненном опыте. Как бы я поступил, окажись на месте рыцаря, командующего остатками орденских пехотных полков? Прежде всего, необходимо стянуть в кулак все оставшиеся силы, собрать ополчения с западных территорий Инталии. Вытрясти из герцога Тимретского всех воинов, которых он только может отдать. В идеале — вообще всех. Ну и, конечно, я бы обратился за помощью к магам Альянса Алого Пути. Могу поспорить на своё бессмертие, что в битве у Долины Смерти, как принято именовать единственный нормальный проход в разделяющем Эммер горном хребте, огненных магов было немного. Алые всегда с готовностью нанимались на службу к сильным мира сего, но участие в глобальных конфликтах Ректором Альянса не приветствовалось ни в седой древности, ни в моё время. Не думаю, что за прошедшие века что-то кардинально изменилось. А вот купить их помощь в ситуации, ставшей откровенно безвыходной, наверняка удастся — в конце концов, Инталия является домом не только для Ордена, но и для магов Альянса. А свой дом положено защищать…

Собрав все доступные силы, я бы попытался деблокировать столицу. Не потому, что я самоубийца — хотя при том раскладе сил, о котором рассказывал Блайт, шансов на убедительную победу у инталийцев не так уж и много. Не готов был Орден к этой войне, совсем не готов. Но битвы, весьма вероятно, не будет…

Всё так же неподвижно висит над чистой страницей книги моё перо. Ни одной строчки… но они появятся, обязательно появятся. Позже.

Я протягиваю руку, пальцы смыкаются на эфесе Клинка Судьбы. Обломок… что ж, он всё равно останется истинным украшением моей коллекции. Пальцы скользят по зеленому стеклу, касаются места излома.

Да, этой битвы не будет, ибо Клинок Судьбы уже вступил в игру. Комтур Зоран и непобедимые индарские клинья внесут изменение в расклад сил. Империи придётся отступить. Инталия получит возможность зализать раны. И на Эммере воцарится мир. Возможно, надолго. Но вот навсегда ли?

— Ты так наивна, юная волшебница, — шепчу я, словно леди Рейвен сможет меня услышать.

Горы казались чёрными. Если приблизиться к ним вплотную, вглядеться в древние камни, то становилось понятным, что они мало чем отличаются от таких же скал Срединного Хребта, разделявшего Гуран и Инталию и, чего там говорить, уже много веков позволявших двум великим государствам более-менее сносно сосуществовать. Единственный проход, по которому можно было провести войска, накладывал известные ограничения на военные действия — куда проще планировать оборону, когда доподлинно известно, с какой стороны появится неприятель. Правда, стоит заметить, неприятеля этот факт, как правило, не останавливал… И всё же, Срединный давал обеим сторонам кое-какие преимущества.

И эти горы можно было считать некоторой защитой — для Кинтары. Если подумать — серьёзной защитой… но не сами скалы, а то, что заставляло их выглядеть чёрными. Пепел, покрывший их в годы Разлома, давно смыли дожди, но что-то осталось. Что-то такое, чего нельзя было потрогать — зато можно было ощутить. Чёрные горы Пустоши… чёрные — не для зрения, для ощущений.

Ни одна птица не свила бы гнездо в этих скалах. Вокруг царила тишина, невозможная в ином месте — и не потому, что в Пустоши не было жизни. Была. И те, кому по воле богов или по тяге к наживе приходилось пересекать эту землю, об этой жизни знали… и возносили молитвы Эмиалу или Эмнауру (а то и обоим, ибо никогда нельзя с уверенностью предсказать, кто из богов проявит свою милость), дабы путешествие обошлось без нежелательных встреч. Да, в этих искореженных древней катастрофой скалах жизнь сохранилась — в жутком, изуродованном обличье. Существа, считавшие черные горы своим домом, не любили гостей. И убивали. Без предупредительного рыка, без угрожающего шипения, без злобного клёкота. Молча. Может, поэтому и птицы не селились здесь, и скотина, отбившаяся от стада, никогда не забредала в Пустошь. Видно, чувствовали исходящее от каждого камня дыхание смерти. Даже меланхоличные упряжные быки, равнодушные ко всему на свете, что не являлось едой — и те шли через Пустошь с неохотой. Да и вообще шли исключительно потому, что караванщики приучали животных к этой земле чуть не с рождения. Такие быки стоили немалых денег… ведь люди, что выращивали их, рисковали жизнью.